Александр Лучанинов: Где они все? (СИ)

— Хреново, — сказал он вслух, надеясь, что звук собственного голоса поможет прийти в чувство, — и что теперь?

— Надо было все-таки вытащить компас, идиот, — тут же ответил он сам себе, передразнивая басовитый голос Бриггса.

— И как, по-твоему, я должен был это сделать?

— Руками.

— Вот иди и сам его вытаскивай, раз такой умный, — рюкзак, висевший все это время у Феликса на спине, завибрировал.

— У меня башки нет, как я тебе его вытащу? Сам-то вон, даже ходить можешь, вот и постарался бы.

— Да привинчен он, ПРИ-ВИН-ЧЕН. Не мог я его руками достать!

— А ты особо-то и не пытался…

Тем временем вибрация стала настолько раздражающей, что Феликс скинул рюкзак на землю и начал рыться в нем в поисках ее источника. Им оказался мобильный телефон. Феликс нервно нажал на кнопку ответа.

— Ало! Кто это?

— Феликс? — голос был женским и до боли ему знакомым, но статика заглушала его, не давая возможности понять, чей он.

— Вас плохо слышно, алло, — как будто подчиняясь просьбе, помехи немного стихли.

— Феликс, сынок…

— Мама? — он не мог поверить своим ушам.

— Сынок, привет! Я просто хотела позвонить и узнать, как у тебя дела. Так давно с тобой не виделись.

— Мам? Это правда ты? — голос Ходжа предательски задрожал.

— Ну конечно, я, кто же еще? Такое скажешь иногда, — она рассмеялась, — как ты там? Не болеешь?

— Я… эм… — он взглянул на свою руку, пальцы на которой уже начали чернеть. — Нет, мам, все хорошо, не волнуйся. А ты как?

— Да что со мной станется? Так, временами спина побаливает, но ты же знаешь, возраст уже не тот.

— Да какой у тебя возраст, мам? Тебя же всегда с моей сестрой путают.

— Ой, прекрати, я никогда не любила подлиз, ты же знаешь. Как твоя работа, по-прежнему единственный ходишь в костюме?

— Хожу… — ему было сложно сконцентрироваться и подбирать слова.

— Это хорошо. Уверена, рано или поздно все твои сотрудники тоже станут их носить, но ты этого не увидишь, если не начнешь идти.

— Что?

— У тебя встреча, Феликс, или ты забыл? Тебе пора. Тебе нужно идти, иначе ты опоздаешь. Пунктуальность — вежливость королей, а вежливость города берет. Помнишь?

— Конечно, помню, мам. А куда идти? — спросил он, но телефон молчал. — Алло? Мам? Мама?

Ходж взглянул на мобильник, который по-прежнему был покрыт густой сетью трещин. Слезы заволокли глаза, а губы скривились в немом стоне. На мгновение он поверил этой галлюцинации. На один микроскопический миг он решил, что его мать действительно жива, что не было никакой авиакатастрофы, кто-то просто очень сильно ошибся.

Простояв, бездумно пялясь в телефон, несколько минут, Ходж стал замерзать и немного пришел в себя. Во избежание повторения таких неприятных инцидентов он хорошенько размахнулся и закинул все равно бесполезный мобильник подальше в лес. Затем, скомкав немного снега, вытер лицо и понял, что уже не чувствует щек, да и кончик носа ощущался как-то странно. Скорее всего, начиналось обморожение.

«Нужно идти, — подумал Ходж, — но куда? Мама сказала, что у меня какая-то встреча, а где и с кем — непонятно. Это всего лишь игра моего воображения, здесь на мили вокруг никого нет. Тем не менее, идти надо. Не буду же я просто сидеть и умирать? Или буду? Да нет, это как-то глупо».

Накинув рюкзак на плечо, Феликс снова зафиксировал сломанную руку в свободной лямке.

— По ощущениям, сейчас первая половина дня, — начал думать он вслух, — допустим. Значит, если я хочу идти на юг, то… солнце должно быть слева от меня.

Ходж поднял голову и, сощурившись, посмотрел наверх. Солнце было ярким, но совсем не грело. Он развернулся так, чтобы оно оказалось над левым плечом, наметил приблизительное направление движения и неуверенно пошел вперед.

Первые шаги давались с трудом, задубевшие мышцы нехотя подчинялись воле, но чем больше он двигался, тем больше согревался, и дорога постепенно становилась легче.

Стараясь держать ритм и не терять направления, Феликс двигался к своей цели. Его не покидали мысли о том, что сказала ему мать. Он прекрасно понимал, что это не могла быть она, что телефон сломан и даже не включается, а человек, чей голос он слышал в трубке, давно лежит в могиле, но сознание зацепилось за спасительную соломинку и не давало думать ни о чем другом. Он прокручивал телефонный разговор в своем сознании снова и снова, надеясь, что найдет зацепку. Где же его ждут, и кто?

Лес постепенно редел, и Феликсу показалось, что он слышит запах воды. Мало кто знает, но для человека, испытывающего сильную жажду, вода имеет особый запах — запах жизни.