Элизабет Тюдор: Человек-шок

Скотт просидел в исправительной двое суток, и после этого его, как строптивого заключенного, перенаправили в блок "D". На время ему запретили работать, и он вынужден был целыми днями сидеть в камере. Для деятельного и общительного молодого человека это было самым суровым наказанием. Он чувствовал себя зверем в клетке. Камера его была настолько маленькой, что негде было даже прогуляться и размять ноги. Тюремное помещение было два метра в ширину и три в длину, и все пустое пространство занимали койка, умывальник, унитаз, деревянный табурет и столик, прикрепленный к стене. Стены, стол и табуретка были окрашены в ярко-зеленый цвет, сильно раздражающий и давящий на психику. Здесь отдавало смрадом, и постоянное пребывание в этом душном помещении было более тяжким наказанием, чем исправительная. Карцер был временным наказанием, а в этой камере он сидел уже две недели, без права на прогулку. Единственное, что он мог делать, так это мечтать о свободе и строить планы на будущее.

Скотт искренне верил, что сможет убежать с острова и потратить деньги, которые он спрятал после ограбления. Он всегда мечтал о беззаботной богатой жизни. Для этого Джон и задумал ограбление банка, но ему не повезло. Еще немного и все его мечты сбылись бы, но, увы, он угодил в силки закона и вместо розовой жизни его ожидало жалкое существование на этом острове потерянных надежд. Временами Скотту казалось, что он начинает сходить с ума. У него появились необъяснимые галлюцинации: то он видел лица враждебно настроенных к нему незнакомцев, то слышал чьи-то голоса и насмешки. Больше всего он боялся повредиться в уме, ведь тогда все, что было дорого ему на этом свете, потеряло бы смысл. Мучительным стали для него не только дневные часы, но и ночные. Он слышал чей-то неумолкающий голос, то тихо мурлычущий, то непрерывно бормочущий. Лишения и одиночество сделали Джона раздражительным и нервным. Его начал нервировать свет в камере, он стал подпрыгивать от каждого шороха и просыпаться по ночам в холодном поту, думая, что кто-то подкрадывается к нему и хочет прирезать. Пожаловаться было некому, разве что насмешнице-судьбе, которая так жестоко поиздевалась над его честолюбивыми планами.

Психическое состояние Скотта настолько ухудшилось, что однажды ночью он, не выдержав, стал кричать и браниться, приказывая своим галлюцинациям сгинуть и оставить его в покое. Джон удивился, когда его требование было исполнено воображением, и в камере наступила гробовая тишина. Его крик, однако, привлек внимание охранника.

-- Чего раскричался, кретин?

-- Хочу - кричу, хочу - молчу, тебе-то что?

-- В карцер захотелось? - играясь с дубинкой, надменно ухмыльнулся охранник.

Воспоминание об этом жутком месте заставило слабонервного Скотта встрепенуться. Он понимал, что там галлюцинации замучают его еще больше, поэтому постарался как можно вежливей ответить.

-- Я не хотел, просто чье-то вытье не дает мне спокойно поспать.

-- А-а, так бы сразу и сказал. Эй, уродец, заткни глотку, не то засажу в карцер, - обратился охранник к заключенному соседней камеры.

-- Так это поет мой сосед?

-- А ты думал призрак? - издевательски усмехнулся надсмотрщик.

Стоило ему отдалиться, как Скотт обратился к соседу.

-- Эй, приятель, ты меня слышишь? - он прислушался, но ему ответила тишина. - Я же знаю, что ты слышишь. Ответь мне.... Ну что молчишь? Оглох, что ли? - Скотт подождал несколько минут в волнительном ожидании, но незнакомец не откликнулся.

Джон вернулся в свою постель и долго не мог уснуть, все ждал в надежде услышать голос соседа, но тот молчал. Несколько дней Скотт не слышал больше его песен и бурчания. Он даже подумал, что охранник исполнил свою угрозу и засадил его соседа в карцер. Волнение настолько охватило Джона, что он решился спросить у охранника о судьбе заключенного из соседней камеры.

-- Он сидит у себя.

-- Тогда почему же он не отвечает?

-- Наверное, не хочет говорить.

"Я обидел его", - понял Скотт настойчивое молчание соседа и решил извиниться, чтобы обрести в его лице собеседника.

Джон очень нуждался в общении и не мог из-за гордыни упустить свой шанс. Как только наступила ночь и в камерах отключили свет, Скотт тихо обратился к соседу.

-- Приятель, ты не спишь? - ему никто не ответил. - Я не хотел так грубо обойтись с тобой. Не знаю, что на меня нашло... Признаться, я даже не подозревал, что эти звуки издает живое существо. Мне казалось, что это злая шутка моего воображения. Прости, что я накричал на тебя. Я не стану больше вызывать охрану, только заговори со мной. Молчишь? Значит, не прощаешь? - Скотт долго прислушивался, надеясь получить ответ. Но сосед так и не вымолвил ни словечка. Джон пытался заговорить с ним и в последующие ночи, но тот упрямо молчал. Скотт знал, что сосед все слышит, и не мог понять, отчего он игнорирует его. Ему казалось, что каждый человек, оказавшись в заточении, ищет общения. Он не понимал, почему тот узник высоко ценил свое одиночество. - Ну почему ты так суров? Разве тебе не совестно мучить отчаявшегося человека? Может, тебе доставляет удовольствие слышать мои мольбы? Ответь - в последний раз прошу! - Джон помолчал немного, потом рассердился и прилег на койку. Он укутался получше, и только смежил веки, как вдруг услышал голос, что-то тихо напевающий. Скотт приподнялся и приложил ухо к стене. Замер и затаил дыхание, чтобы услышать песню соседа: