Хуан Мирамар - Личное время

Говорили они сначала по-арабски, причем вертлявый говорил на диалекте, который Рудаки плохо понимал, а тот плохо понимал арабский Рудаки. Тогда перешли на английский – он у вертлявого был бойкий, но явно не родной. Говорили обо всем: о погоде, об условиях в клинике (Рудаки условия похвалил), о методе доктора Кузьменко (Рудаки похвалил и метод). Потом вертлявый ушел, так и не назвавшись. Рудаки не настаивал.

Связной Андрей при очередной встрече (пришел он в клинику как представитель пожарного надзора, пробыл в «апартаментах» долго под видом проверки сигнализации, проверил «апартаменты» на предмет прослушивания – ничего не нашел) успел рассказать, что вертлявый организует пересылку со стороны Ливии, и персона он в банде очень важная, и от его мнения о Рудаки зависит, предложат ли контракт. Но контракта не предлагали.

Пронзительно громкий звонок вывел Рудаки из задумчивости. Он взял плавки и полотенце и побрел в закрытый бассейн на прописанные ему доктором Кузьменко водные процедуры. По дороге он рассеянно размышлял о том, почему звонок, оповещавший об открытии бассейна и зала тренажеров, был таким оглушительно громким, как «колокола громкого боя» на каком-нибудь эсминце. Он перебрал возможные объяснения этого загадочного явления, от шоковой шумоте-рапии до отсутствия электрика, способного отрегулировать звонок, и остановился на последнем варианте – обычном советском неумении сделать что-нибудь как следует, кроме автомата Калашникова.

В бассейне он переоделся и стал плавать по широкой водной дорожке. Он почти всегда плавал один – бомжи не жаловали панские развлечения, предпочитая пруд и веселую компанию. Плавать он любил, кроме того, надо было сохранять форму, и преодолевая то брассом, то кролем метры короткой дорожки, старался ни о чем не думать, но почему-то именно в бассейне приходили к нему воспоминания о том, как он попал в эту психушку, где живет под обидной кличкой Реквизит.

Началось все точно по инструкции Конторы – его нашли в бессознательном состоянии санитары клиники, собиравшие клиентов для своего заведения. Нашли его возле забора в дачном поселке.

«Странная какая-то тяга появляется у людей и собак к заборам, как только им становится плохо», – думал он иногда.

Он был уверен, что бессознательное состояние ему устроила Контора, они же навели на него людей из клиники. Был он тогда к таким пакостям совсем не готов – прошло уже около месяца после его разговора с Шитовым и он думал, что Контора о нем забыла, ну, не забыла, конечно, они ничего не забывают, а сочла нецелесообразным его участие в операции.

Он тогда совсем успокоился, не думал об этом вообще, и занимали его тогда совсем другие дела. Готовился он к проникновению в прошлое, хотел попытаться встретиться там с Хиромантом и все разузнать у него о проникновениях: сны это были или нет, и если сны, то почему он находил у себя деньги из того времени – то сирийские фунты, то монетки исчезнувшей Империи. Многое надо было ему узнать у Хироманта, очень хотел он с ним поговорить, поэтому и к проникновению готовился тщательно: ретро-костюм выпросил у Нестантюка из театрального реквизита (вот, небось, проклинает его теперь надежда губернского искусства – костюмчик-то тю-тю!) и на дачу к приятелю приехал специально, чтобы оттуда в прошлое отправиться в этом костюме.

Правда, первоначальный план ему подпортил Рудницкий – явился отставной полковник на дачу с бутылкой какого-то самодельного вина. Они эту бутылку распили, разговоры разговаривали, потом Рудницкий ушел, а он отправляться в прошлое передумал, решил переодеться, дождаться Рудницкого и вместе ехать домой. Сел он на скамейку перед дачей да и задремал, а очнулся уже в клинике.

«Почему они говорят, что нашли меня под забором? Может, это метафора такая? – думал он. – Впрочем, это ведь Викентий говорит, а он мог и придумать или английского выражения более подходящего не нашел».

Первое, что увидел Рудаки, когда пришел в себя, была улыбающаяся физиономия доброго доктора Кузьменко.

– Як ви себе почуваєте? – спросил он на языке Губернии.

Рудаки молчал, и в памяти постепенно проявлялись обстоятельства, приведшие его сюда – правда, куда, он еще не знал: прошлое его проклятое, шпионское, встреча с Шитовым и инструкция, которую ему передал Шитов, и прежде всего инструкция. Их учили на Курсах, буквально вдалбливали им в головы: «В трудной ситуации действуйте только по инструкции – ее писали для вас умные люди в спокойной обстановке. Ни в коем случае нельзя думать самому, искать выход – выход подскажет инструкция, действуйте строго по ней!».