Юрий Никитин - Скифы

— Это хорошо, — сказал Крылов. После ухода милиции они снова собрались в его кабинете. Валентина по такому случаю принесла на всех по кружке пива, широкую тарелку с креветками. — Понимаете, пока нас не считают достаточной силой, нам палки в колеса еще не вставляют!.. Никто нас не принимает всерьез, а дерутся друг с другом…

Черный Принц опустил кружку, посмотрел ему прямо в глаза.

— Костя… А ты сам как?

Крылов тоже опустил кружку, его пальцы ловко ухватили креветку. Разломили, одним движением вытащил белое нежное тельце, на тарелочке уже целая горка красной шелухи, все это время глаза не поднимались выше тарелки.

На него были устремлены все взгляды. Наконец он спросил с неудовольствием:

— Ты о чем?

— Как ты сам… всерьез?

Он шумно высасывал сладкий сок из крохотных клешней. Черный Принц, как и другие, молча ждал. Крылов ответил после такой же паузы, с еще большей неохотой:

— Всерьез. Уже.

Черный Принц с облегчением вдохнул:

— Ну и хорошо. Люди нам верят, а мы…

Хотя не исключено, конечно, подумал Крылов, что какие-то горячие головы теоретические бредни скифов восприняли как руководство к действию. Что говорит о все еще существующей вере в правительство, в нашу законодательную власть. Однако же господам законодателям надо быть предельно осторожными с высказываниями, семь раз отмерить, но резать предоставить другим…

Пришла весть, что Центризбирком зарегистрировал одиннадцать кандидатов. Самый напряженный момент был у представителя «грушечников»: забыли указать детский велосипед главного претендента. Проще всего прошла регистрация кандидата от скифов: их все еще не принимают всерьез, и от движения «За равные возможности» — здесь нарушения были, были достаточно серьезные.

Оказывается, Алексей не сумел спрятать все концы, но даже суровый Сливяков, глава Центризбиркома, не решился сделать замечание и без того обиженным богом. Стерпел, закрыл глаза, смолчал, выдал удостоверение участника предвыборной гонки и под вспышки фотокамер пожал руку.

Получение разрешения на участие в офисе праздновали, как великую победу. Крылов морщился, он чувствовал себя как в дурном сне. Изо дня в день он ходит в Думу, высший законодательный орган страны, общается с умнейшими, так сказано, людьми страны, видит всю подноготную жизни, видит, из какого дерьма все лепится, видит даже ту грязь, которую прячут и самые раскованные и раскрепощенные отцы народов… и перестает укладываться в голове, что совсем рядом живут эти странные люди, что он сам совсем недавно жил и говорил чисто и сильно…

Проснуться, велел себе свирепо. Проснуться! Это всего лишь дурной сон, из которого вырваться удается немногим.

В офисе шел жаркий спор о способе правления. Крылов сделал глубокий вдох, очищая сознание, вмешался:

— Мы уже говорили об этом в самом начале. Помните?.. Во главе должна стоять личность.

Черный Принц с его великолепной памятью явно сразу же воскресил тот первый разговор, кивнул:

— Да-да, ты говорил. И что личности везде стоят. Только какие-то плюгавые личности…

— А у нас должна быть не плюгавая, — возразил Крылов с нажимом. — Сильная, не обращающая внимания на «так надо», «так принято», «так заведено в общественном мнении». А чтобы не приходилось постоянно спрашивать разрешения у всяких там парламентов, кнессетов, рейхстагов и дум, правление должно быть диктаторским. По крайней мере, первое время. Вы знаете, почему!

Через огромный офис повеяло холодным ветром, словно в окна ворвался ветер с просторов белого безмолвия. За последние полста лет в подкорке каждого русского образовался странный рефлекс: на любое упоминание диктатуры человек обязан воскликнуть: фашизм, коммунизм, тоталитаризм и почему-то — антисемитизм. Ну, антисемитизм — понятно, его теперь нужно всегда произносить почаще, доказывая свою благонадежность, но диктатура… бр-р-р-р…

— Диктатура, — повторил он резко. — И проскрипционные списки… если понадобится! Страну надо почистить. Это тоже все знают, но молчат в тряпочку.

Раб Божий нервно задвигался, глаза большие, как на иконе, сказал внезапно охрипшим голосом:

— Диктатура… Как у тебя даже язык поворачивается выговорить такое слово!

Крылов сказал жестко:

— Будто непонятно, что при диктатуре куда проще и легче добиться победы, чем в условиях демократии. Победы над разрухой, голодом, нищетой… Даже внешним врагом, если сунется.