Юрий Никитин - Скифы

Черный Принц сказал задумчиво:

— Играть придется по их. В Конституции ясно записано, мол, только с тридцати пяти можно выдвигаться на президента. Но мы все моложе…

Матросов пошарил взглядом по лицам.

— Неужели все?.. Хоть кто-нибудь подошел близко? Или подойдет к следующему сроку выборов?

Крылов сказал с неохотой:

— Мне тридцать четыре. Так что к следующим выборам мог бы… но будь я проклят, если дотерплю хоть в Госдуме! Я уже и так скоро кусаться начну.

Черный Принц слушал, кивал, потом сказал, словно вне всякой связи:

— Когда заполняешь больничный лист, то спрашивают, сколько тебе полных лет. А когда в армию, то с какого года рождения… То есть врач, если тебе до двадцати лет всего сутки, все равно пишет девятнадцать, а для армии, если ты родился после первого января, тебе засчитывается весь этот год целиком… А как с выборами? Кто знает?

Все переглядывались. Откин сказал с неудовольствием:

— Ты уже в такие дебри заглядываешь! Мы и Основного Закона не читали.

— Надо читать, — отрезал Черный Принц. — Ребята, вы еще не поняли? Или в вашу мозговую серость еще не дошло? Мы в самом деле выдвигаем скифа в президенты!

Крылов старался слушать, но голоса как-то странно прорывались через завесу мрачного отчаяния. Яна, похоже, уже ушла. Чтобы ее вернуть, черт знает что надо совершить. Но не хапать же из кормушки депутатов побольше, побольше, побольше — чтобы показать ей свою крутость, беспринципность, пренебрежение к тем ценностям, которые вешает на уши лохам-избирателям? Так должен поступать настоящий мужчина-победитель… черт, почему же он не может?

В глазах потемнело, кровь толчками ломилась в виски. Он ощутил прилив такого отчаяния, что вслепую ухватился за края стола, содрогнулся всем телом, дряхлый и раздавленный горным хребтом ужаса.

— Да что мы за люди? — прошептал он. Все видели его отчаянные глаза, под ними висели трехъярусные мешки — темные, в мелких сеточках, похожие на рыбацкие сети. — Почему не можем сидеть на месте, как остальные страны? Сидеть тихонько и сопеть в тряпочку? Тем более в этой гребаной России. Она ж никак не отойдет от прошлой стройки, что все-таки сорвалась! Почему снова беремся строить великую державу… да что там великую — конечно же, величайшую! И опять же, величайшую и самую благородную, что берется облагодетельствовать все человечество!

Черный Принц словно не заметил его отчаяния, сказал беспечно:

— Наверное, это у нас в крови?

Тор заявил еще беспечнее:

— В крови только лейкоциты и фагоциты! Это я понимаю. Еще там может завестись туберкулез. Правда, теперь уже и всякие СПИДы… Нет, это что-то в нашем воздухе…

— Или в русской земле, — засмеялся Черный Принц. — Это ничуть не хуже идеи насчет особого воздуха. Можно сказать, что в этой земле захоронены наши предки, вот и мы такие… дескать, предки у нас были особые, арийские!

— Скифские, — поправил Тор сварливо. — Это круче каких-то там арийцев.

У всех были гордые лица, веселые и дерзкие глаза. Крылов вздрогнул, ему показалось, что он выныривает со дна теплого пруда с неподвижной водой. Так же из глубины всплыла искорка, разгорелась в яркую мысль: а почему нет? Почему не попробовать взяться за руль, попробовать вывести из болота если не эту страну… то хотя бы тот народ, который не хочет, подобно русским, оставаться в болоте?

— Ладно, — проговорил он. — Кто не рискует, того не хоронят в гробу из красного дерева!

Паскаль однажды сказал, что будь у Клеопатры другая форма носа, то и границы государств сейчас были бы иными. А Крылов чувствовал с холодком, что будь у Яны другая форма груди, то шуточка с созданием державы скифов так и осталась бы шуточкой. Корчмовцы переключились бы на что-то еще, потом еще и еще, мысли пошли бы скакать с предмета на предмет в чисто русском нежелании по-немецки углубляться в серьезную работу.

Но Яна подошла в тот момент, когда он уже раскрыл рот, однако новых оригинальных идей не было, а блеснуть перед красивой женщиной надо, вот и попер раскручивать скифскую тему, раскручивать, наворачивать…

А кто сказал, что женщины и мысли вместе не приходят?.. Хотя, если честно, это была не мысль. Это было нечто другое… Наверное, потому и столь живучее. Мысли так не задевают и так глубоко не западают, как вот такое… не от ума…

— А какая у нас политическая программа? — спросил Матросов угрюмо. — Нет, с идеей Великой Скифии все понятно. И с превращением этого тупого русского скота в гордый народ скифов! Но… политическая программа, которую нужно заявить именно для выборов?