Ирина Оловянная - Самурай

Я сориентировал карту по заметному контуру берега и начал прочесывать нужный квадрат в поисках огонька, хоть искорки. Ничего! Хорошо спрятались. Был бы у меня бесшумный двигатель… Они ж потому и о затемнении позаботились, что меня услышали. Может, все-таки ИК? Точно. Генератор у них на воздушном охлаждении, да еще и прикрыт чем-то! Нагрелся…

Я вывел ребятам на мониторы карту с засечкой:

— Вот они. Алекс, ты как, успешно?

— Испытание пудинга знаешь в чем состоит?

— Понял. Пробуем. А потом я тут покручусь, стреляйте, в чьем секторе окажется. Начали.

Первая ракета попала в землю, но не там где надо. Алекс выругался и начал что-то спешно набирать на клавиатуре.

— Постреляйте пока, — крикнул он.

Я делал крутые виражи вокруг поляны, а Гвидо стрелял, пока у него бластер не перегрелся. Что-то там загорелось. В нас тоже стреляли с земли. Почти бесполезно. Разве что камеру разобьют. Вторая наша ракета попала куда надо. Вот это взрывчик, даже нас тряхнуло! Выпустив еще две ракеты для верности и постреляв в свое удовольствие, мы отправились домой. Уже светало.

Вблизи экватора Феб выкатывает из-под горизонта почти мгновенно. Когда мы сели, было уже совсем светло. Джунгли перестали огрызаться огнем, а несколько несчастных десантников, оставшихся на пляже с ночи, сдавались на милость победителя. Другого выхода у них не было. Корабль, как это ни странно, не затонул, но видок у него был жалкий, на него нельзя было смотреть без слез: густой черный дым ел глаза. Ну и шуточки у меня… самому тошно… «Вода теплая, до берега недалеко, снаряжение можно сбросить, а защитные доспехи не тонут». — Внутренний голос начал убеждать меня в том, что ничего страшного я, в общем, не сделал. Ну-ну…

Торре встретил нас на посадочной площадке:

— Как слетали?

— Что-то там горело и взрывалось, и кто-то в нас стрелял, — доложил я.

Майор обнял нас всех по очереди:

— Молодцы, ребята! Идите поспите, а Энрика отведите в госпиталь! Слышал бы ты, парень, что сказала мне Мама Маракана!

Мы устало покивали и отправились в убежище. На нижней ступеньке лестницы нас ждала серая от волнения Лаура. Увидев нас, она облегченно вздохнула.

— Я вас жду, Лариса и Тереза помогают в госпитале, а Джессика — главная нянька и организатор тишины среди всякой мелкоты, — улыбнулась она.

Вот дьявольщина! Куда мы приволокли наших девчонок?! Раненые из бластера — это почти сплошь прожженная до костей плоть; таких раненых кладут в специальные ожоговые капсулы, на месяц, иногда больше, пока не нарастут мясо и кожа. Если сгорела рука или нога, их ампутируют, а потом выращивают новую и приживляют. Хм. Здесь должно быть немало людей с медицинской подготовкой, так что если наших девчонок задействовали, значит, раненых много.

Алекс взял инициативу на себя:

— Лаура, позаботься о Гвидо, а мы отведем Энрика в госпиталь и тоже придем.

На Гвидо горящий корабль произвел сильное впечатление, и мальчишку просто шатает.

В госпиталь ребята практически волокли меня на себе, а я читал им мораль:

— Кой черт понес вас на стены?! В белых рубашках! Да еще и мелкого с собой потащили!

— С каких пор он мелкий? — поинтересовался Алекс.

Я не стал отвечать.

— Никуда мы его не тащили, — огрызнулся Лео.

— Ну конечно! Ясно было, что он за вами увяжется!

— Энрик, заткнись, — вежливо предложил мне Алекс, — сам герой. Из госпиталя ты сбежал, так?

— Это было необходимо, — наставительно произнес я, — кто их знает, что они там монтировали? Но не парк аттракционов, это точно.

В коридоре госпиталя мы встретили Ларису.

— Что с ним?!

Как будто я сам не могу сказать!

— Что было, то и осталось, — ответил я (ребра сломаны, это мы уже проходили, но почему же мне так плохо?).

Ребята с облегчением сбросили меня на кровать, даже кроссовки сняли. Раздеваться дальше я отказался наотрез: опять утащат, ладно рубашка уже пропала, но без нее я еще могу ходить, а вот без штанов…

Не помогло: проснулся я около трех часов дня и обнаружил себя в больничной пижаме. Я зарылся поглубже под одеяло, хотя в палате было совсем не холодно. Черт побери! Лучше бы ребята помогли мне переодеться! За кого меня тут принимают, за младенца? Минут через пять под одеялом стало слишком жарко, и я выбрался на поверхность, ладно, страдать и смущаться поздно.

Еще одна кровать в палате была занята. На ней лежал человек, судя по всему, с переломами обеих ног. Как это его угораздило? Он не спал, но со мной не заговорил, не буду его тревожить: мало ли что.