Ирина Оловянная - Самурай

— Хорошо, — согласился я, — договорились. Не думал, что вы такой скряга.

— Все, иди заговаривай зубки моей дочери. Дождь кончился.

— А, так это вы его вызвали, чтобы заманить меня в логово дракона!

— Откусить тебе голову? Нет? Тогда катись, пока я не передумал!

— Спасибо, синьор Арциньяно, — ответил я и полетел успокаивать Ларису.

— О чем это вы разговаривали? — строго спросила Лариса.

— Мне велено сводить тебя на что-нибудь интересное.

— Врун!

— Да, но на что-нибудь интересное я тебя все равно свожу!

— Я серьезно!

— Конечно, я тоже.

Лариса имела очень недовольный вид.

— Не переживай, — утешил я ее, — если бы твой папа откусил мне голову, ты бы это заметила сразу.

— Я сейчас сама откушу тебе голову!

— Давай! — с восторгом воскликнул я и наклонился, чтобы она могла дотянуться.

— Вредный!

— Нет, полезный. Особенно если меня съесть.

— Это еще почему? — спросила огорошенная Лариса.

— Ну когда-то наши далекие предки ели своих убитых врагов, чтобы приобрести всякие их положительные качества, ну там, ум, храбрость, силу.

— В который раз ты хвастаешь? Это уже «отри», да?

— М-мм, наверное. А какая разница?

— В общем-то никакой…

— Все! — заявил я решительно. — Сегодня я, наконец, свожу тебя в театр… — Я осекся.

— Ну своди. Ты собирался продолжить: «Хотя бы все силы ада встали у меня на пути!»?

— Нет, это было бы «очетыре». Я просто подумал, что в Палермо не так много театров, и тебе может не понравиться репертуар.

— Ну хорошо, веди, разберемся.

Здание Оперы оказалось в лесах. Лариса посмотрела на меня вопросительно, я пожал плечами: не знаю. Вдруг я увидел, что стоим мы на большой заплатке: асфальт под ногами еще отличался по цвету от всего остального.

— Пострадало во время последней войны, — пояснил я.

Лариса тоже посмотрела себе под ноги:

— Авианалет?

— Да.

Мы огляделись: Опера не единственный театр в нашей зоне, хотя и самый большой. И стоит он на площади, которая называется Театральная.

— «Театр Тавернелле», «Гастроли нью-британского театра „Октагон“», «Э. Ростан. Сирано де Бержерак», премьера, — прочитала Лариса вслух. — Знаешь, кто он такой?

— Э-ээ, что-то читал, он был философ, писатель и поэт. Философами тогда называли всех ученых вообще.

— Ну тогда вряд ли про него можно написать интересную пьесу.

— Давай подойдем поближе и посмотрим.

На простой плоской афише была изображена только тень: тень человека с длинным носом, в большой шляпе с пером и со шпагой в руке.

— Не слишком похож на пыльную библиотечную крысу, — прокомментировал я.

— Конечно, — улыбнулась Лариса, — негуманно не давать тебе посмотреть на драку.

— Да, обычно я в них участвую.

Мы предупредили родителей, что вернемся поздно, купили билеты, сходили поужинать и к девяти вечера вернулись в театр. Я никогда не был в театре, только смотрел записи на CD.

Пау-вау! В театр приходят в смокингах, господа офицеры в мундирах, а я, как всегда, в джинсовом костюме. Здесь, среди немного вычурного интерьера в стиле не знаю уж какого века, но раньше двадцатого, я выглядел неуместно. Лариса почувствовала мою неуверенность, улыбнулась и незаметно сжала мне руку: все равно мой парень лучше всех!

Публика засмеялась. Все-таки это комедия, жаль, не люблю комедии. Я приготовился поскучать и начал лениво рассматривать декорации и костюмы. А уж актеры, игравшие воров, убили меня наповал, ну кто ж так делает? И вдруг я услышал:

Хм, это интересно.

Вот это по-нашему. Зрители так и отреагировали. По-моему, актеры на сцене были даже удивлены таким теплым приемом.

Лариса хмыкнула: вспомнила, наверное, как я смутился из-за своего костюма. Так мне и надо.