Ирина Оловянная - Самурай

Я посмотрел на часы:

— Пора возвращаться, иначе нас утром заметят на дороге.

И мы поехали обратно по «фермерской дороге». Эрато выбралась наконец из-за горизонта, так что даже фары можно не включать. Отлично.

Когда мы въехали в лес, я уже почти засыпал за рулем. Надо будет остановиться и попросить Алекса меня сменить. Вот только въедем на какую-нибудь рокадную тропу.

Я зажмурился от яркого света, бьющего мне прямо в глаза: они все-таки завели дорожные патрули.

— Внимание! — крикнул я. — Прорываемся.

Я слегка притормозил, чтобы враги расслабились: нормальный свой шоферюга, — а потом рванул вперед, сметая рогатки и стреляя из бластера. Попал я, правда, только по небольшому прожектору. Ну и хорошо, остальное сделают ребята. А до подходящей дорожки всего четыре километра. А там ищи-свищи.

О черт! В нас все-таки попали, у Зеленого Лиса загорелся тент. Кто-то вскрикнул. Нельзя здесь останавливаться! Я прибавил скорость. Уф, тент потушили. В зеркало я увидел, как преследующая нас машина врезалась в дерево на повороте; наверное, Лео вовремя застрелил водителя: это в его стиле. Я стукнул в заднюю стенку кабины: если можно через маленькое окошко придушить капитана Коллеферро, то почему нельзя рассказать мне, что случилось? Я свернул с дороги и остановился: хвост! Иначе нас точно найдут.

— Гвидо зацепило, — сказал Лео, — всю спину обожгло.

— О черт! — Я выскочил из кабины и полез в кузов.

— Ты хорошо разбираешься? — спросил Алекс, он держал в руках аптечку.

— Займись хвостом, — приказал я Алексу, отбирая у него аптечку. Гвидо лежал на животе и, кажется, был без сознания. Комбинезон не горит, только плавится и прикипает к коже, защищая ее от заражения, но снимают эту защитную пленку на операционном столе, под общим наркозом, и не позже чем через сутки. За такой срок мы точно не сможем доставить Гвидо к врачу. Я раскрыл аптечку: те самые два шприца — противошоковое и обезболивающее, не чаще чем раз в двенадцать часов, если, конечно, ваши мозги дороги вам. Мне мозги Гвидо дороги. Ладно, об этом мы подумаем, когда он очнется, действие препаратов закончится, а эти двенадцать часов еще нет.

Алекс с Лео приладили Лису хвост.

— От машины придется избавиться, — заметил Алекс.

— Угу, — согласился я, — довезем всех, а потом вытащим ее на какую-нибудь дорогу, с подарочком.

Мы доехали до болота на рассвете. Как и обещал, я просигналил фарами и увидел ответный сигнал из форта: там все в порядке.

— Выгружаемся.

Мы развязали капитану ноги и позволили ему попрыгать: «жестокое обращение с пленными является тяжким воинским преступлением…»

Вытащили Гвидо и положили его на плащ-палатку.

Я забрался обратно в кабину.

— Эй, Энрик, так нечестно, — остановил меня Лео, — доставай монетку.

Я покачал головой:

— Нет, пойду я.

Поединок взглядов я, как всегда, выиграл: никогда еще это не было так важно (и так тяжело). Лео вздохнул и отвернулся.

— Вы еще не успеете переправиться, как я вернусь.

— Алекс, топай туда, нам понадобятся носилки. — Лео смирился и занялся делом.

Я прихлопнул дверь и повел Зеленого Лиса навстречу его погибели.

Через час я уже был на шоссе. Ох, а обратно мне пешком, километров двадцать пять, и приду я на остров не с той стороны, а это значит — пять километров по болоту. Я поставил у обочины и заминировал свой грузовичок, протянул от него провод и затаился в лесу. Долго ждать не пришлось: тяжелый грузовик в сторону города, почти наверняка боеприпасы. Вот это «бум», я даже оглох. И воронка на шоссе — любо-дорого посмотреть, скоро тут будет такой затор… Это вам за Гвидо!

Я быстро перебрался через шоссе и побежал в сторону родного болота. Через два часа за моей спиной осталось только пятнадцать километров: плохо, надо бы восемнадцать. Привал полчаса, и опять бегом. У края болота я был в половине одиннадцатого: опоздал к завтраку.

К острову я пришел почти в полдень и остановился, прислонившись к сосне, не в силах сделать больше ни шагу. Лео с Анджело втащили меня наверх. Лариса обняла меня, но на шее не повисла. Неужели я так плохо выгляжу?

— Большой взрыв? — спросил Лео.

— Большой, — прохрипел я. Слава тебе, Мадонна, он на меня не сердится.

— Тогда я пошел спать, — заявил самый флегматичный друг на свете. Лео — железный человек, Алекс небось уже десятый сон видит.

В этот момент Алекс выкатился из палатки:

— Ты уже здесь?

— Нет, я еще там. Как Гвидо?

— Спит, — ответил Анджело. — Когда ты ему укол сделал?