Владимир Васильев (Ташкент) - Тень улитки

И все-таки, главное в нем то, что он мужчина, а не козел. С ним чувствуешь себя женщиной, а не секспринадлежностью, в которую справляют нужду. Типа писсуара…

И этот его первый приказ о самоискоренении группы искоренения! Очень по-мужски! Решительно и кардинально, смело, самостоятельно. Никому, никогда и в голову не приходило замахнуться на группу искоренения. Без нее Управление и помыслить было невозможно. Всем, но не Перецу. А он не только помыслил, но и приказ издал. А приказ в Управлении — это сила материальная.

Потом он продиктовал Домарощинеру как ответственному за исполнение порядок реализации приказа. То есть продиктовал ей, но в присутствии Домарощинера. И вручил, подписав. А тот, служака, в лепешку расшибется, а письменный циркуляр выполнит не только до последней буквы, а до самой распоследней точки и кляксы.

И искоренилась группа искоренения. Оружие и техника сданы на склад, сотрудники, по желанию и возможности, кто трудоустроен в других службах, кто отправлен на Материк.

Кстати, сам Перец про Материк уже не вспоминал. Мужчина — всегда ребенок. Он получил новую игрушку — Управление по делам Леса, к которому относился, как к святыне — преклонялся, боялся и жаждал приобщиться. Эта игрушка ему не скоро надоест.

Да и вторая игрушка — она, Алевтина, — вызывала в нем с каждым днем и ночью, разумеется, все больший интерес. Уж она расстаралась. Для себя.

Но ей было немного не по себе, когда Домарощинер садился в машину Тузика, отправлявшуюся на Материк.

С ним словно бы уезжала часть ее самой. Трудно сказать, лучшая или худшая — тут качественные категории неуместны, как при классификации рук — обе нужны. Часть — она и есть часть. Без нее остающееся неполно и неполноценно.

Нехорошее предчувствие пробежало ознобом по спине, когда Домарощинер, прощаясь, пробормотал:

— Ну, ничего-ничего, многоуважаемая Алевтина, приказ на то и существует, чтобы его исполнять… Ты тут присматривай. Порядок знаешь. Он и есть главное. А директора приходят и уходят, Домарощинеры уезжают и приезжают… А пока на тебя вся надежда…

И Тузик так посмотрел, ухмыльнувшись, что захотелось тут же принять ванну и изо всех сил натереться густо намыленной мочалкой.

Однако, все это — тревожный эпизод прошлого, о котором она вспомнила, ненадолго оказавшись в уединении. С воцарением Переца такое случалось крайне редко. Управление кипело и бурлило. Отделы ликвидировались, создавались, сливались, перепрофилировались. Каждое изменение требовало своего циркуляра, а все они, в общем принципиальном виде, разумеется, были продиктованы ей, Алевтине. Уж потом она сама переводила его вдохновенные литературные фантазии на удобочитаемый и, главное, верно понимаемый канцелярит. Язык — это основа. Его трогать нельзя. Когда меняется язык, меняется все.

Народ проснулся, сделал «потягусеньки» и забегал. Уменьшилось потребление кефира. Не так, чтобы очень, но все же. Резко увеличилась посещаемость библиотеки. Перец требовал свежих идей, предложений, проектов по перестройке работы Управления для углубления познания Леса. А где взять новые идеи, как не в старых книгах! Руководящая прослойка Управления понимала, что «новое — это хорошо забытое старое», которое хранится в библиотеке. Таков Порядок.

Поэтому Алевтина сейчас и вытирала пыль с архивных полок в хранилище библиотеки. Лучше испачкаться один раз, чем возиться в пыли постоянно. Лучше отчихаться в один день, чем чихать круглогодично. Впрочем, год — слишком большой срок. Многое произойти может. Хотя ей не хотелось бы. Очень ей нравится с Перчиком. Как у него глазки горят и голос звенит, когда он излагает ей свои великолепные проекты по реорганизации Управления и познанию Леса!

— Аленушка! — восклицает он, от избытка энергии бегая по директорскому кабинету (какое приятное, романтичное имя! Не то, что все эти Алечки, Алочки, Алюсеньки, которыми ее обзывали все, кто ни попадя. Или того хуже — Тина, Тиночка!…Так и вспоминается черно-зеленая вонючая жижа по краям Вечной Лужи, что в их поселке при Управлении… Тьфу! Гадость какая!..) А Перчик так ласково: «Аленушка…» — Ты, конечно же, понимаешь, как нам важно понять Лес! Он пугает, потому что мы не понимаем его. Но не может так быть, чтобы мы были вовсе неспособны понять. Ведь и он, и мы — дети одной природы. Да, судьба раскидала нас по разным берегам, и мы долго не виделись. Но корни-то у нас общие! И язык должен быть общий…

Наивный Перчик…