Александр Щёголев: Раб

— Он тут, что ли?

— Хочешь поглазеть? Иди, иди, полюбуйся. Мальчик…

Девочки дуэтом засмеялись. Гадкий был смех, неестественный.

Вошли в комнату. Царил неописуемый бардак! Пол устилали матрацы — сплошным ковром. Валялись бутылки, пустые и неначатые, пачки сигарет, белье и прочая одежда, диски, стаканы, журнальчики, огрызки, фантики — все сразу не охватить. Очевидно, здесь было весело. А мебель… Впрочем, это неважно.

Друг лежал на полу возле стены — то есть на матраце, конечно, — свернувшийся калачиком, накрытый простыней, такой маленький, беззащитный. И почему-то с открытыми глазами.

Холеный испугался. Шепотом спросил:

— Что с ним?

— Поехал, — громко сообщила Надя. Или Вера? Вторая девочка пояснила:

— Вон его машина.

На подоконнике лежал шприц.

— Чем он?

— Хрен его знает. Какую-то редкую стекляшку достал вчера, ну и попробовал.

Мальчик бессильно опустился — там же, где стоял.

— Давно начал?

— Ха!.. Он пока не начал, он пока пробует. Между прочим, третий раз уже. Говорит, кайф!

Девочки тоже присели. Они очень мило преподносили себя — со смешками, с ужимками, с перемигиваниями.

— Твой Люмп, кстати, недавно провалился в свой поганый институт.

— Елки-палки… — сказал Холеный. — Опять поступал?

Глупый был вопрос. Острота щелкнула в момент:

— По его взгляду разве не видно?

Окончив школу, Люмп регулярно — каждое лето — подавал документы на постановочный факультет театрального института. Метр люмпен-культуры, он все же хотел от жизни чего-то большего. Экзамены проваливал с неизбежностью утренних похмелий.

Холеный подполз к другу и долго тряс его за плечи. Затем, стиснув зубы, произвел несколько лечебных пощечин. Рука месила потный, противный кусок человеческой плоти. Ничего больше.

— Брось! — посочувствовали сзади. — К вечеру сам очухается.

Он послушался, оставил в покое скрюченную под простыней куклу. Спокойно, говорил он себе. Так и должно быть.

— Холеный! — позвала его девочка в розовом. — Ты где пропадал целый год?

Он резко встал.

Сел, сопровождаемый недоуменными взглядами.

Сказал невпопад:

— Год! Целый год… Ровно год…

— Ты что, чокнутый? Где хипповал?

— Пошли со мной, — предложил вдруг Холеный. — Узнаете, увидите.

Серьезно предложил, с томящей душу надеждой.

— Спасибо, — фыркнула… Вера, кажется… — У тебя дома лучше.

— Люмп нас уверял, будто тебя прикончили, — это была уже Надя, соответственно. — Будто ты поцапался не с той бабой, с которой можно. С какой-то дико крутой девочкой из крутой компании. И тебя в тот же вечер отловили. Люмп слышал, как она своим кобелям команду давала, чтобы тебя догнали и проводили домой. У нее там собачья свадьба, одна сука на дюжину кобелей. Люмп, понятно, врал?

Холеный не ответил. Вспоминал. Содрогался. Благодарил Келью.

— Ну и видок у тебя! — продолжило разговор существо в розовом халате. — Запустил ты себя, лапушка. Хиппи, кстати, давно не в моде, слыхал? От тебя воняет, как от старика. Не обижайся, я любя.

Подруга Вера поддержала тему:

— А ты вроде ничего парнишка. Широ-о-кий. Ежели отмыть, сгодишься.

— Когда в последний раз мылся? — спросила Надя напрямик.

— Год назад.

Зря он признался. Он не подозревал о последствиях. Только подумал машинально: «О да, я грязен!»

— Фига себе… — тихо сказала Вера.

Подружки переглянулись. И, не выдержав, бешено заржали, вспахав носами матрацы. Потом Надя миролюбиво предложила:

— Давай мы тебя помоем.

— Спинку потрем, — пообещала Вера.

— Не хочу, — Холеный улыбнулся.

В комнате неожиданно стало очень тесно. Нос наполнился запахом чего-то женского — духов? дезодоранта? шампуни? — в уши ударил с двух сторон шепот: «Мальчик наш… Сейчас… Погладим, приласкаем…»

— Вы чего? — оторопело спросил мальчик.

Он был совершенно не готов бороться. Да и какая там борьба! После недолгой и во многом приятной возни его вытащили из комнаты в прихожую, затем в коридорчик; он сопротивлялся — да, да! — но руки утратили былую уверенность в делах с женщинами, а глаза — о, грязный, сумасшедший мир! — глаза привычно искали то, чего от него и не думали скрывать. Было прекрасно видно: под халатами у девочек ничего нет. Кроме изумительного загара, конечно.

— Будешь нашим господином? — веселясь, крикнула…

Кто?! Кто это крикнул?!

— Только сначала отмоем!

— А потом уж — мы твои рабыни!

Девочки развлекались, не стесняясь, от души. Они впихнули мальчика в ванную, навалились на дверь, тот и опомниться не успел, как снаружи стрельнула задвижка. Его заперли.