Ольга Елисеева - 'Прости, мой неоцененный друг!' (Екатерина II и Е Р Дашкова)

Как непохож этот текст на сердечные излияния Екатерины в записках к самой Дашковой. И все же именно ему приходится верить, благодаря его неподдельному эмоциональному наполнению и прозрачности всех мотивов корреспондентки. Она не может допустить, чтоб ее роль спасительницы Отечества в сознании Вольтера (а вместе с ним и всей читающей европейской публики) была приписана кому-то другому.

Однако такое противопоставление обозначится лишь после переворота, пока же подругам предстояло еще многое испытать вместе. Во второй половине дня 28 нюня наступает звездный час Дашковой -- поход на Петергоф.

Две императрицы

Поход на Петергоф был яркой, но уже не опасной страницей переворота. Власть в столице находилась в руках у заговорщиков, Сенат и гвардия присягнули новой императрице, военно-морская крепость Кронштадт признала власть Екатерины II, оставалось только арестовать императора. Его голштингские войска в десять раз уступали по численности тем полкам, которые двинулись против них. Поход Екатерины II во главе гвардии символизировал ее победу и нужен был для того, чтоб еще ярче продемонстрировать силу новой власти. Массовое действо, хорошо срежиссированное зрелище -- этот поход концентрировал в себе все самое театральное, что было в перевороте 28 июня. Поэтому здесь Дашкова оказалась на своем месте.

При чтении записок Екатерины Романовны создается впечатление, что на фоне гвардейских полков должны были явственно виднеться две женские фигуры в преображенской форме, скакавшие где-то впереди. "Мы сели на коней и поехали во главе двенадцатитысячного войска"47, -- сказано в переводе мемуаров Екатерины Романовны, сделанном Г.Н. Моисеевой для издания 1985 г. Несколько иначе эта фраза звучит в издании А.Н. Герцена: "Мы сели на своих лошадей и по дороге в Петергоф осмотрели двенадцать тысяч войска"48.

Перед нами далеко не самое существенное разночтение переводов текста Дашковой, обусловленное использованием разных протографов. Однако даже в этом незначительном случае зафиксированы два разных действия. Согласитесь: ехать во главе армии, или осматривать растянувшиеся вдоль дороги на Петергоф полки -- далеко не одно и тоже.

Если сопоставить сведения Дашковой с другими известиями о перевороте, то столь привычная для нас картина несколько изменится. Французский дипломат К.К. Рюльер пишет о Екатерине II: "Она села верхом... и вместе с княгинею Дашковой, также на лошади и в гвардейском мундире, объехала кругом площадь, объявляя войскам, как будто хочет быть их генералом... Полки потянулись из города навстречу императору. Императрица опять вошла во дворец и обедала у окна,.. потом села опять на лошадь и поехала перед своею армией"49. А Дашкова? Сопутствовала ли она Екатерине? Ехала ли с нею рядом? Сама государыня и в письме к Понятовскому и позднее в автобиографических записках ни слова не говорит о совместном путешествии: "Я... поместилась во главе войск, и мы всю ночь продвигались к Петергофу"50.

Кажется, пары бок о бок скачущих амазонок все-таки не было. Императрица не могла позволить себе столь явный сценический прокол: никто не имел права затенять восходящую звезду. Представим эту сцену с чисто режиссерской точки зрения. Очень мало кто из простых солдат гвардейских полков, направлявшихся в поход, знал Екатерину II в лицо. Для того и понадобился символ -- женщина в преображенской форме, скачущая на коне -чтоб всем сразу становилось ясно: вот государыня. Прозрачный намек на любимую покойную императрицу Елизавету Петровну был абсолютно понятен современникам. "Внемлите все пределы света / И ведайте, что может Бог! / Воскресла нам Елисавета: / Ликует церковь и чертог". -- писал в М.В. Ломоносов. - "Елизавета - Катерина, / Она из обоих едина".

Дама на коне с обнаженной шпагой в руках -- вот государыня для огромной массы гвардейцев. К ней направляются волны ликования, и чтобы постоянно поддерживать в войсках восторг, воодушевление, любовь к новой правительнице, необходимо, чтоб они ее постоянно видели, чтоб она казалась им близкой и доступной. Один человек, даже такой энергичный как Екатерина II физически не мог быть сразу в нескольких местах. Поэтому появляется "вторая" Екатерина -- дублер в той же форме, на такой же лошади. И кстати в алой орденской ленте, которую так недавно сняла с себя настоящая государыня и передала Дашковой.

Если мы внимательно вчитаемся в текст Дашковой, то обратим внимание, что княгиня не просто скачет рядом с государыней впереди полков, а постоянно ездит отдавать приказания, перемещается от авангарда к арьергарду и обратно. Не даром другие мемуаристы не отмечают совместного пути Екатерины и Дашковой, они обращают внимание только на "государыню", но на какую?