Ольга Елисеева - 'Прости, мой неоцененный друг!' (Екатерина II и Е Р Дашкова)

Характерно описание ночной встречи подруг накануне смерти Елизаветы Петровны, во время которой Дашкова открыто предлагает Екатерине помощь заговорщиков. "20 января, в полночь, я поднялась с постели, завернулась в теплую шубу и отправилась в деревянный дворец на Мойке, где тогда жила Екатерина... Я нашла ее в постели... "Милая княгиня, -- сказала она, -прежде чем Вы объясните мне, что вас побудило в такое необыкновенное время явиться сюда, отогрейтесь..." Затем она пригласила меня в свою постель и, завернув мои ноги в одеяло, позволила говорить. "При настоящем порядке вещей, -- сказала я, -- когда императрица стоит на краю гроба, я не могу больше выносить мысли о той неизвестности, которая ожидает Вас... Неужели нет никаких средств против грозящей опасности, которая мрачной тучей висит над Вашей головой?.. Есть ли у Вас какой-нибудь план, какая-нибудь предосторожность для вашего спасения? Благоволите ли вы дать приказания и уполномочить меня распоряжением?" Великая княгиня, заплакав, прижала мою руку к своему сердцу. "...С полной откровенностью, по истине объявляю Вам, что я не имею никакого плана, ни к чему не стремлюсь и в одно верю, что бы ни случилось, я все вынесу великодушно..." "В таком случае, -- сказала я, -- Ваши друзья должны действовать за вас. Что же касается до меня, я имею довольно сил поставить их всех под Ваше знамя, и на какую жертву я не способна для Вас?" "Именем Бога, умоляю вас, княгиня, -- продолжала Екатерина, -- не подвергайте себя опасности в надежде остановить непоправимое зло..." "...Как бы ни была велика опасность, она вся упадет на меня. Если б моя слепая любовь к вам привела меня даже к эшафоту, Вы не будите его жертвой""39.

Княгиня фактически просит будущую императрицу перепоручить ей объединение сторонников свержения Петра III и организацию переворота. Екатерина ведет себя крайне осторожно и от всего открещивается. Из текста следует, что она не сказала ни "да", ни "нет", и де факто Дашкова посчитала себя в праве действовать.

Переворот

Однако описание переворота и поведения основных действующих лиц даже под пером самой княгини вступает в явное противоречие с предшествующим распределением ролей. 28 июня Екатерина Романовна попадает во дворец к императрице очень поздно, когда присяга полков и Сената уже совершилась, т.е. собственно переворот произошел. Княгиня едва пробивается через толпу, изрядно помявшую ей платье. Однако в глазах Дашковой, даже этот эпизод становится триумфом. "Перо мое бессильно описать, как я до нее ( до императрицы -- О.Е.) добралась, -- рассказывает Екатерина Романовна. -- Все войска, находившиеся в Петербурге присоединились к гвардии, окружили дворец, запрудив площадь и все прилегающие улицы. Я вышла из кареты и хотела пешком пойти через площадь; но я была узнана несколькими солдатами и офицерами, и народ меня понес через площадь высоко над головами. Меня называли самыми лестными именами, обращались ко мне с умилением, трогательными словами и провожали меня благословениями... вплоть до приемной императрицы, где и оставили меня, как потерянную манжету. Платье мое было помято, прическа растрепалась, но своим кипучим воображением я видела в беспорядке моей одежды только лишнее доказательство моего триумфа"40.

Накануне вечером княгиня не едет за императрицей в Петергоф, а отдает приказания сначала Алексею Орлову, а затем его брату Федору: "Теперь не время думать об испуге императрицы... Лучше, чтоб ее привезли сюда в обмороке или без чувств, чем, оставив ее в Петергофе, подвергать риску... взойти вместе с нами на эшафот"41. Безмолвные исполнители, согласно описанию Екатерины Романовны, "карьером скакали" в загородную императорскую резиденцию, подчиняясь ее повелению. Но что делала она сама?

Оставшись в городе княгиня естественно не предпринимает ни каких шагов, поскольку у юной заговорщицы реально нет рычагов власти, чтоб хоть что-то сделать. Напротив, когда все пружины заговора приведены в действие, а время реальных участников переворота насыщено до предела, Дашкова проводит ночь в душевных терзаниях. "Я предалась самому печальному раздумью. Мысль боролась с отчаянием и самыми ужасными представлениями. Я горела желанием ехать навстречу императрице, но стеснение, которое я чувствовала от моего мужского наряда, приковало меня среди бездействия и уединения к постели. Впрочем, воображение без устали работала, рисуя по временам торжество императрицы и счастье России. Но эти сладкие видения сменялись другими страшными мечтами. Малейший звук будил меня, и Екатерина, идеал моей фантазии, представлялась бледной, обезображенной. Эта потрясающая ночь, в которую я выстрадала за целую жизнь, наконец, прошла; и с каким невыразимым восторгом я встретила счастливое утро, когда узнала, что государыня вошла в столицу и провозглашена главой империи"42.