Но счастье Лолларда, который хотя бы в каземате надеялся читать книги и вести жизнь, свободную от благосостояния, длится недолго. У общества, достигшего вершин благоденствия, тюрьмы оказываются более чем респектабельными. Преступники в них не трудятся, как на доброй старой каторге, а лишь… потребляют. Вкусную пищу, музыку, развлечения… А вот библиотеки в тюрьме “Голубой лес” не существует.
Таким же изгоем в обществе материального благоденствия и морального убожества является Говард из рассказа Роберта Янга “Любовь в XXI веке”. Мифический “Большой Джим” требует от людей потреблять все больше и больше. Колеса стали добавлением к человеческому телу. На каждом углу в витринах красуются автоплатьица и автоштанишки. Люди буквально вылезают из собственной кожи, чтобы поскорее влезть в новейшую хромированную модель — последний крик моды! Вся нация на колесах! Вся нация — потребители! Временами эта гротескная картина смешна, но в целом производит жуткое впечатление. И едва ли не самое жуткое в этом обществе — незыблемая, как в средние века, угрюмая мораль: живи как все, иначе тебе не поздоровится. Чтение здесь — тоже под запретом, и мысли — под запретом, и глубокие чувства — под запретом.
Но не все можно запретить. И в этом обществе будущего-настоящего зреют мысли о протесте. Как это ни парадоксально, их носителями, людьми, достойными звания человека, оказываются… роботы (рассказ Гарри Гаррисона “Безработный робот”). В механизированном обществе роботы бесправны и угнетены, как негры в сегодняшней Америке. Кстати, на это весьма недвусмысленно намекает сам Гаррисон (…“Роботы — не единственные, кого считали гражданами второго сорта”). Роботы под руководством людей (по счастью, находятся Люди и среди людей) готовят восстание, они выступят против преступлений, против унижений, против господства грубой силы.
Все фантасты, представленные в нашем сборнике, рисуют общество будущего обществом морального убожества, в котором царит грубая сила. Но далеко не для всех это мир материального благоденствия. Например, К.О’Доннел в рассказе “Как я их обследую” экстраполирует в будущее прогнозы некоторых футурологов, полагающих, что дальнейшая автоматизация производства и обслуживания неизбежно приведет к вопиющей нищете и массовой безработице и что в конце концов все население страны разделится на две неравные части: большую — тех, кто получает пособие по безработице, и меньшую — тех, кто ее выдает. В этой злой шутке есть известная доля истины.
Безысходная нищета может стать уделом будущего и по мнению Лесли (рассказ “Торговцы разумом”). Тут уж не до погони за модой, не до жиру — быть бы живу. Герои рассказа еле стягивают концы с концами. Дело доходит до того, что люди продают свои знания, потому что им больше нечем торговать. Конечно, это фантастическая ситуация — трансформация знаний с помощью особой аппаратуры. Но фантастической здесь является, пожалуй, только аппаратура. Разве это не наводит нас на мысль о реальных фактах покупки Соединенными Штатами крупнейших ученых Англии, ФРГ, Швеции и других капиталистических государств Европы? Физики, биологи, астрономы, авиаконструкторы покупаются американскими концернами и монополиями точно так же, как драгоценные музейные экспонаты, шедевры живописи, древние замки.
Научно-техническая революция, происходящая сейчас в США, ставит перед обществом новые проблемы этического и морального характера. И если мистера Венселмана можно считать винтиком сложного, непонятного механизма, лишь выражаясь фигурально, то рассказ-аллегория “Новая эра” Гая Эндора в фантастической форме ставит проблему весьма реальную: старый рабочий Энтон настолько сросся со своим станком, что стал настоящим придатком к нему, винтиком чуть не в полном смысле слова, да к тому же придатком ненужным, винтиком лишним. Автоматизация делает существование Энтона бессмысленным. Сначала Энтон живет и действует как машина, потом машина живет и действует как Энтон. Вопрос, кто для кого существует — машина для человека или человек для машины, — бесповоротно решается в пользу машины.
А вот машина в одноименном рассказе Ричарда Гемана, бессмысленная, ничего не производящая, вырастает в некий символ, выражение протеста мастера высокой квалификации Джо Максуина против того, что его сделали рабом, а не хозяином техники. На заводе он только нажимает кнопки, а ведь руки у него золотые, они могут сделать многое, очень многое. Но его способности не нужны обществу, они остаются без применения. Эта проблема, которую неизбежно ставит научно-технический прогресс, но она не может быть разрешена в частнокапиталистическом обществе.
Читать дальше