Анатолий Днепров - Когда задают вопросы

– Этому до форточки наши генераторы и резонансные частицы, – вздохнул Мигай. – Там, наверное, морг…

Мы посмотрели на невысокое здание с колоннами. На сером фронтоне четко выступал барельеф, изображавший борьбу римских воинов с галлами.

– Все-таки унизительно в конце концов попасть в это заведение, – заметил Ляля.

До здания нейрохирургического отделения мы дошли молча.

Алик Монин встретил нас растерянно и смущенно. На нем был незастегнутый халат, в руках он вертел карандаш, который мешал ему пожать наши руки.

– Слушай, ты совсем доктор… Я имею в виду – лекарь! рявкнул Мигай.

Уточнение было совсем некстати. На стыке двух наук – медицины и физики – титул «доктор» звучит очень двусмысленно. Алик совсем стушевался. Мы пошли за ним по затемненному коридору. Он только шептал:

– Теперь сюда, мальчики. Сюда. Наверх. Направо…

– Громко говорить не полагается, – назидательно сказал Федя, обращаясь к басистому Мигаю.

В небольшом кабинете, освещенном настольной лампой, мы расселись вокруг письменного стола. Федя вытащил из карманов две бутылки цинандали и торжественно поставил перед смущенным Мониным.

– Ух вы, черти полосатые! – воскликнул он. – С «капустника»?

– Точно. Болтали о Фарадее, вспомнили тебя. Ты чего прячешься?

– Да нет, что вы… Я сейчас…

Алик скрылся в коридоре, и мы принялись рассматривать кабинет дежурного врача. Ничего особенного. Шкафы вдоль стен, забитые бумагами, наверно – историями болезней, сбоку какой-то прибор, у раковины столик со склянками. И письменный стол.

Федя взял со стола книжку и шепотом прочитал:

– «Электросон». Физика заползает и сюда.

– Не хотел бы я заниматься физикой здесь… – невнятно пробормотал Самозванцев. – Физика – и морг по соседству. Как-то не вяжется…

– Может быть, физика когда-нибудь посодействует закрытию этой нерентабельной организации.

Алик вошел бесшумно, неся целую охапку химических мензурок самых различных размеров.

– Случай, когда размер сосуда не имеет значения, – сказал членкор. – Все с делениями.

Разлили.

– За двадцать пять лет…

– За двадцать пять лет…

Потом выпили за здоровье друг друга. Теперь этот тост стал почти необходим.

– Рассказывай, что ты здесь делаешь?

Алик пожал плечами.

– Всякую всячину. Вожусь с больными…

– Ты и впрямь научился лечить?

– Что вы! Конечно, нет. Я на диагностике…

– Это?..

– Это значит – помогаю нейрохирургам.

– У вас оперируют мозг?

– Бывает и такое. Но чаще всего операции, связанные с травмами нервных путей.

– Интересно?

– Бывает интересно…

– А исследованиями можно заниматься?

– У нас что ни больной, то исследование.

– Ужасно люблю рассказы об интересных больных! Расскажи что-нибудь, Алик. Какой-нибудь экстравагантный случай.

Мигай выпил еще и придвинул свой стул поближе к письменному столу. Алик нервным движением руки поправил очки в тонкой металлической оправе.

– Меня больше всего интересуют случаи потери памяти в связи с различными заболеваниями…

– Как это «потеря памяти»?

– У одних полная потеря, у других – частичная.

– Недавно я прочитал работу Маккалоха «Робот без памяти», – сказал Федя.

– Я тоже читал эту работу. Чепуха. То, что получил Маккалох на основе математической логики, совершенно неприменимо к людям, потерявшим память. Их поведение куда сложнее…

– Я всегда задумывался над тем, где она помещается, эта память, – сказал Федя.

Алик оживился:

– Вот именно, где? Можно с большой достоверностью сказать, что в мозгу нет специального центра памяти.

– Может быть, в каких-нибудь молекулах…

– Вряд ли, – заметил Алик. – Память слишком устойчива, чтобы быть записанной на молекулярном уровне. В результате непрерывного обмена веществ молекулы все время обновляются…

Мы задумались. Когда говоришь с Мониным, вещи, которые кажутся простыми, вдруг начинают выглядеть чудовищно сложными и запутанными.

– Что это за машина? – спросил Мигай, приподняв чехол над небольшим столом.

– Это старая модель электроэнцефалографа.

– А, ну да, волны головного мозга?

– Да. Восьмиканальная машина. Сейчас есть лучше.

Алик открыл ящик стола и вытащил кипу бумаг.

– Вот электроэнцефалограммы людей, потерявших память…

Мы посмотрели на графики кривых, имевших почти строго синусоидальную форму.

– А вот биотоки мозга нормальных людей.

– Здорово! Значит, можно при помощи этой шарманки сразу определить, есть у человека память или нет?…