Оксана Аболина - Конкурс Мэйл.Ру

Я сел за стол. Включил монитор. По экрану запрыгал мультяшный заяц с дразняще длинными, дрыгающими ушами, а за ним носился вполне реальный, заросший щетиной, лохматый тощий мужик, в семейных трусах и с пустышкой во рту — короче, я за ним бегал. Шестилетний засранец, не выходящий из дома, кроме как за руку с родителями, ухитрился где-то раздобыть оптику и распихать видео-жучки по квартире. Быстро же он смонтировал сюжет, растет не по дням, а по часам. Надо его предупредить, что наши изображения ни при каком раскладе не должны попасть во внешнюю сеть. Пора привыкать Длинноухому к мысли о безопасности. Только бы не перегнуть палку, не пережать, чтобы инстинкт самосохранения не перешел в паранойю, как это случилось со многими их наших знакомых.

Мужик на мониторе догнал зайца, поднял его за уши. Через экран протянулась блестящая разноцветная бегущая строка: «Папочка! Поздравляю тебя с Днем Рождения! Длинноухий». Я поморщился. Хоть и вундеркинд малыш, а вкуса никакого. Любит всякие блестяшки, лепит все яркое, сверкающее. Мы с Дашкой несколько раз уже спорили из-за этого и однажды даже поругались. Дашка считает, что это возрастное и само пройдет со временем, не стоит на безвкусицу, дескать, внимание обращать. А я думаю, что не мешало бы Длинноухому пройти курс эстетики в net-школе. Может, торопиться и не стоило бы, но у малыша явный перекос в развитии, и этот перекос увеличивается на глазах. Возможно, через пару лет он просто не поймет, чем полотно Репина значительнее рекламного стенда. Я отец, и отвечаю не только за то, что дал своему сыну, но и за то, что упустил.

Знать бы мне, что через несколько минут все эти педагогические рассуждения покажутся мне пустыми и никчемными. Но это случится только через несколько минут…

Я открыл почту Мail.Ru. Первым выскочило поздравление администрации:

«15 сентября 2050 г.

Уважаемый пользователь! Администрация Мail.Ru сердечно поздравляет Вас с Днем Рождения, желает удачи, успехов в работе и долгих лет жизни».

Я быстро сбросил письмо в корзину.

Просмотрел список адресантов. Их было довольно много. Первым я, как всегда, начал с Исцелителя. Исцелитель был сатанистом со стажем. У нас с ним были личные счеты, и я старался не упускать его из виду даже в лучшие дни. Сейчас дни были уже далеко не лучшими, но я подозревал, что это не предел и со временем они могут стать гораздо хуже.

Я не рискнул бы сказать, что конец света на носу. Его предвещали слишком часто и в прежние времена. Но ощущение, что надвигается всеобщая гибель висело дамокловым мечом надо мной и многими из тех, кого я знал. Мир менялся слишком быстро с начала века. И пока что все шло по пророчествам и предсказаниям святых отцов. На каждом шагу мы слышали лозунги о мире и безопасности. Человечество стремительно объединялось, усредняясь в тех вопросах, которые всегда считало принципиальными и незыблемыми: в вопросах морали и религии. У нас на глазах отмирали языки, стирались этнографические отличия, народы Европы и Азии ассимилировали, происходила быстрая культурная и экономическая интеграция глобального масштаба, исчезали валюты, политические системы лихорадочно сменяли друг друга, все мировые религии охватил экуменистический бум. Демографический кризис ударил по Европе и по России в частности.

В Петербурге, где мы жили, почти не осталось коренных жителей. Семьдесят процентов населения составляли мусульмане, двадцать — сибирские китайцы, а всё остальное — все остальные. Я не могу сказать, что караваны верблюдов шествовали по Исаакиевской площади, но вертолеты, вооруженные спецназом, постоянно курсировали над каждым участком города. Права у охранительных органов увеличивались, у жителей, напротив, уменьшались. Нас могли в любой момент остановить на улице, обыскать, изъять на двухмесячный срок из общества для установления личности, естественно, без санкции на арест. Меня и мою семью сия чаша, к счастью, миновала. Но некоторые друзья рассказывали о предвариловках, куда их свозили, и где держали неделями в переполненных помещениях, на полу, без медицинской помощи, при убогом одноразовом питании. Двое моих знакомых из предвариловки так и не вернулись. Говорить об этом вслух было не принято. Действия властей не обсуждались и уж тем паче не осуждались.

Церковь тоже лихорадило. Происходила борьба за храмы, которые изымались под предлогом того, что православного населения стало слишком мало и приходы не в состоянии поддерживать здания в должном состоянии. И, правда, нас становилось все меньше. При сносе церквей происходили вооруженные столкновения, в которых погибали чаще всего молодые. Стариков и зрелых людей среди нас почти не осталось. Даже в нашей семье четко прослеживалась эта тенденция. Теща моя когда-то была верующей, но после выхода нового варианта Закона о свободе совести, резко изменила свои убеждения. С нами она наотрез отказалась общаться после того, как поняла, что мы не последуем ее примеру. Последнее, что мы получили от нее — это письмо со зловещим предостережением, что вся наша семья погибнет, и детей мы зазря погубим, а Бога, может, и вовсе не существует. Но даже если есть, то ради спасения детей Он простил бы нас за предательство убеждений.