Александр Щёголев - Агент Иван Жилин

Мир повернулся набок, и стал виден гарпун антенны, воткнувшийся в газон – между киоском мороженщика и цветочными часами. Ага, вот откуда в пространство ушли вибрации, заморозившие любое живое движение в радиусе десяти метров! Мороженщик лежал, вывалившись из двери своего киоска. Лежал старик, занимавшийся на газоне физкультурой. И только мой знакомый параноик, которого я не успел сдать дежурным психиатрам, удирал прочь. Он бежал нестерпимо медленно, высоко задирая локти. Неужели есть люди, неторопливо размышлял я, на которых парализатор не действует? Чудеса. Такому бы в антитеррористических отрядах служить, а не развлекать туристов в этом провинциальном рае… Одна из безликих фигур отработано присела на колено, прицеливаясь из вакуум-арбалета. Сверкающая черта бесшумно пронзила воздух. Бегущий по площади человек взмахнул руками и опрокинулся на спину.

Движение еще замедлилось, хотя, казалось бы, куда уж больше. Кто-то уносил подстреленное тело с асфальта и затем грузил его за руки за ноги в геликоптер. Кто-то вынимал из земли антенну, кто-то обыскивал, переговариваясь по радиофону, лежащего на земле свидетеля и его багаж (свидетелем был я), наконец – прощально взревели моторы, и все звуки разом стихли, как будто штепсель из розетки выдернули. И все вокруг остановилось. Не осталось ничего, кроме моих слабо шевелящихся мыслей, а потом остановились и они.

– Я читал роман одного русского, по фамилии Жилин, – сказал лейтенант. – Он над нами немножко посмеялся. Вы имеете к этому писателю какое-то отношение?

– А вы подозреваете всех русских, – уточнил я, заставив деревянные губы двигаться, – или только тех, кто с фамилией Жилин?

– Ну что вы! – расцвел он улыбкой. – Русских я обожаю, сумасшедшая нация. Когда ООН сняла блокаду, к нам приехало много добровольцев из Советского Союза, и большинство здесь осело. И, между прочим, не одна молодежь. Вы читали Строгова?

– Да как вам сказать…

– А я, знаете, люблю его книги, жаль только, ничего нового он давно не издавал. Так вот, старик теперь живет у нас. Вы знали об этом? Поселился основательно, купил дом, и, по-моему, этот факт знаменует собой некую глобальную закономерность… Нет, нет, сумасшедшая нация! И Жилин ваш был сумасшедший, я о романисте, иначе не принял бы участие в нашей революции. Вы помните, как он описал наш город?

– Я не читаю путеводителей.

– Путеводитель! – хохотнул полицейский. – Это вы хорошо выразились, надо будет рассказать ребятам на активе…

В боксе я лежал один, да и во всем госпитале, насколько я понял, больных было мало. В этом городе не любили болеть. Я тоже терпеть не мог болеть, но мне сказали: «Лежите», и я выполнял. Спазмов больше не было, разговаривать и даже мыслить я мог уже вполне свободно. Слух, нюх и прочие чувства вернулись, и вместе с ними вернулось чувство полной ненужности происходящего. Время текло мимо распластавшегося на простыне тела… Не знаю, кто допрашивал остальных свидетелей. Меня развлекал вот этот вот начитанный толстяк. Или, наоборот, я его развлекал?

– Хорошо, что вы не читали ту книжку, – продолжал лейтенант. – Я говорю о «Кругах рая». Иначе у вас сложилось бы неправильное мнение о работе местной полиции, вернее, сложилось бы мнение, что никакой полиции здесь не было вообще. И не помогли бы никакие ссылки на то, что дело было до революции. Просто у полиции рук на все безобразия не хватало.

– Вредная книжка, – согласился я. – Мне становится стыдно, что я тоже Жилин.

Он опять хохотнул.

– Шутите? Это признак здоровья. Русские умеют по-настоящему шутить над собой.

В дверь просунулось маленькое веснушчатое лицо, утонувшее в красно-зеленой форменной панаме, и сообщило неожиданным басом:

– Товарищ лейтенант, сюда едет Бэла. Только что был звонок.

– Спасибо, Лесо.

– Бэла передает привет Ивану. Иван – это он?

– Это он, – откликнулся я.

Мой офицер привстал и поправил форму.

– Вот и начальство проснулось. Вы что, знакомы с Бэлой?

– С кем только я не знаком на этой планете.

– Тогда, не сочтите за бестактность… – несмело проговорил он. – Думаю, что вы имеете прямое отношение к упомянутому мной человеку, который столько сделал для нашей страны.

– А сам вы, кстати, не имеете отношения к одному знаменитому авиатору? – поинтересовался я у него, нахально меняя тему. – Ваш тезка. Тоже был русский, правда, давно умер.

– Какому авиатору?

– Который, помимо прочего, изобрел вертолеты. Хищную птичку по имени «Альбатрос» как раз его фирма сделала. Вашего прапрадедушку случайно не Игорем звали?