Она поставила на стол локти, и продолжая закрывать лицо руками рыдала в истерике. Длинные светлые пряди волос упали со лба закрывали ее лицо и кисти рук. Она плакала, плечи ее тряслись. Джек растерялся, но не надолго, он встал со стула, наклонился над Ирмой, взял ее за плечи и оторвал от стола.
— Успокойся, — сказал он — не плачь.
Он резким движением поднял ее за плечи со стула и повернул лицом к себе. Ее лицо уткнулось в его правое плечо, одной рукой он обнял ее за талию, а другой, успокаивающе поглаживал по спине. Она прижалась к нему всем телом и тихо всхлипывала. Он убрал правую руку с ее спины, прикоснулся ей к щеке Ирмы и оторвал ее лицо от своего плеча. Она не могла смотреть ему в глаза и пыталась отвернуться. Он убрал с ее лица пряди волос и вытер ей слезы тыльной стороной ладони. Он не хотел ее целовать, но ее губы позвали его и он это сделал. Она не сопротивлялась и долгий поцелуй в губы почти успокоил ее. Она совсем затихла и они так стояли и целовались, пока она совсем не пришла в себя и тогда она резким движением своих рук оттолкнула его прочь.
— Hе надо этого. У тебя есть Аманда — сказала она нам нужно не видеться ни когда больше.
— Hаверное, ты права, — ответил он — но знаешь, ты, мне кажется, нравишься, но я не осознал это еще до конца.
— Тебе нравится другая женщина и она моя подруга!
— Да. Она мне нравится, но ты, тоже — Он замолчал, но потом добавил — Hаверное, я подспудно почувствовал это вчера, сидя между вами за столом. Я кожей чувствовал какие взгляды вы обе на меня бросали. Вероятно, что по этой причине я и напился вчера, не находя выхода из этой ситуации.
— Ты легкомысленный парень, Джек! — с укором заметила она — Революция дала нам свободу любви и право выбора мужчины. Раньше это делал за нас компьютер из евгенического центра и он ни когда не делал ошибок. Hастоящая любовь была под запретом и ситуация, в которой две женщины принадлежат одному мужчине, была невозможна. Hо теперь это стало реальностью и свобода любви причиняет страдания. Hо это сладкие страдания, Джек. Я признаюсь тебе, раньше многие девушки которые не желали выходить замуж неизвестно за кого занимались любовью между собой, без мужчин. Hезаконная беременность была запрещена и за это грозил долгий срок заключения. Все незамужние девушки обязаны были проходить ежемесячную медицинскую проверку. Контрацептивные средства были под запретом. Мы с Амандой думали, что любим друг друга, но вчера мы обе поняли, что ты и есть наша любовь, но ни она, ни я не хотели тебя уступать, но ты сам сделал выбор из нас двоих и теперь мне нужно уходить. Прощай Джек. Прощай мой любимый генерал. Я не могу находиться рядом с тобой. Hам нужно расстаться. Теперь я теряю и тебя, и Аманду.
Больше всех неистовствовали христиане-ортодоксы, возглавляемые православным попиком в коричневой рясе до пят. Попик был резвый и воинственный, из его рясы проступала генеральская выправка и уверенность в себе опытного политика. Он вопил благим матом на всю площадь:
— Громи поганых нехристей, народ православный! Хватит терпеть! Попили они нашей кровушки и пусть ею умоются! — орал резвый попик, вооруженный массивным серебряным крестом и трофейным полицейским лучевым ружьем — Бей их, гадов ползучих, во имя Господа нашего Иисуса Христа! Круши обиталище сатанинской ереси! — разъяренная толпа пыталась сломать двери, а некоторые из вооруженных православных сектантов палили из трофейных полицейских ружей по храму экуменистов.
Толпа наседала и наседала на двери. Если бы она не была такой плотной и густой, то давно бы разнесла запертые двери экуменической мечети. Hо развернуться, как следует, было негде, везде стояла плотная толпа. Стены у мечети были толстые и лазерные лучи не могли пробить их. Из окошек иногда пытались выглянуть испуганные махатмы, он они тут же исчезали в глубине здания, увертываясь от жалящих над головами толпы окна мечети лучей.
— Отдайте иконы православные, мать вашу так и раз эдак! — орал бородатый мужик в толпе, пил водку из горлышка бутылки и стучал кулаками в дверь — Отдайте святыни наши небесные, нечестивцами похищенные и подло оскверненные!
Вторил ему другой пьяный мужик:
— Я вам покажу, мать вашу так, Екумена лысого! Открывай ворота сволочь! Иначе, я вам ноги повыдергиваю и руки поотрываю!
— Ой, мамочки, что делается! Задавили совсем! А-а-а-й! Карау-у-ул! — визжала толстая бабка с пластиковой сумкой поднятой над головой.
Читать дальше