Анатолий Днепров - Лицом к стене

Радиус камеры – двадцать метров, радиус камеры сто семьдесят метров… Триста пятьдесят метров, тысяча четыреста метров…

Ну и чудовища!

А сколько времени и кропотливого труда нужно было потратить, чтобы построить такие ускорители-динозавры. Я рассматривал схемы и фотографии старых ускорителей ядерных частиц, и меня охватывало чувство жалости и сочувствия к тем, кто шел к познанию структуры вещества таким тернистым путем.

Впрочем, в науке всегда так: мы снисходительно улыбаемся при виде первого неуклюжего радиоприемника, не думая о том, что без этого первенца не возможна была бы миниатюрная крошка в корпусе часов на молекулярных деталях, которая сейчас поет у меня на руке.

Ученые того времени по-настоящему гордились своими детищами! Тонны металла и внушительные геометрические размеры приборов приводились в качестве доказательства научной зрелости разработчиков и конструкторов.

– Смешно, правда? – сказал склонившийся над схемой синхрофазотрона на 100 миллиардов электронвольт Валентин Каменин.

– Нисколько. Без этих штук идея доктора Громова никогда бы не родилась. Именно на этих машинах были обнаружены частицы с отрицательной энергией, которые использовал Громов.

– Частицы с отрицательной энергией были известны из теории давно. Нужно было бы только хорошенько подумать…

Валентин всегда считал, что «нужно было бы только хорошенько подумать», и всю современную цивилизацию можно было бы создать еще в каменном веке.

– Ты знаешь, чем я занимался последний год?

– Чем? – без интереса спросил он.

– Я просмотрел журналы по теоретической физике за последнюю четверть столетия. Оказалось, 99 процентов, напечатанных в них статей, – чистейшая научная фантастика, та самая, которую так недолюбливают и критикуют физики.

Валентин поднял на меня удивленные глаза.

– Да, да. Настоящая научная фантастика, но только замаскированная математическими формулами и уравнениями. Каждая статья – это придуманная теоретиком модель физического явления. Он обрабатывает ее математически и получает различные следствия. Другой теоретик придумывает другую модель и получает другие следствия. И так далее. Каждый из них считает себя представителем точной науки, потому что он фантазирует при помощи математического аппарата. Но ведь из всех теоретиков, которые рассматривают одно и то же явление природы, правым окажется только один, а остальные – всего лишь фантазеры!

– Любопытно, – улыбнулся Валентин. – К чему это ты мне рассказываешь?

– А к тому, что теоретик может на бумаге доказать все, что угодно. Но этого мало. Нужно чтобы его предсказания сбылись. Нужно было не только предсказать, но и найти частицы с отрицательной энергией.

Мы спустились в колодец, где наши ребята заканчивали монтаж ускорителя на две тысячи миллиардов электронвольт. По сравнению с «динозаврами» это был крохотный прибор. Он стоял посредине круглого бетонированного зала. Остроконечный тубус из графита был направлен в толстую стенку, за которой простирался слой грунта.

– Какую мы возьмем мишень? – спросил я профессора Громова.

– Классическую. Парафин.

– Почему?

– Мы посмотрим, как будут рассеиваться электроны на электронах. Любопытно, имеет ли электрон внутреннюю структуру…

Я прикинул в уме, какая для этого нужна энергия, и мне стало не по себе.

– Эх, ребята! Заработает наша машина, и через несколько миллионов лет где-нибудь в созвездии Геркулеса астрономы неведомой планеты зарегистрируют появление сверхновой звезды-карлика!

Сказав это, наш вакуумщик Феликс Крымов спрыгнул с камеры на пол и, вытирая масляные руки марлей, подошел к Громову.

– А что, Алексей Ефимович, такое может быть?

Алексей Ефимович задумчиво покачал головой.

– Но откуда у вас такая уверенность? Еще никто не пытался проникнуть в объем пространства с линейными размерами меньше кванта длины!

– Мы будем увеличивать энергию частиц постепенно. Кстати, как работает система плавной регулировки энергии?

– Работает отлично. Только я не представляю, откуда вы знаете, где нужно остановиться. Если говорить по-честному, мы работаем методом проб и ошибок. А кто знает, к чему могут привести ошибки.

Громов молча покинул колодец, поднявшись на лифте в лабораторию. Чувствовалось, что старику от этого разговора стало не по себе. Как-то он обронил неосторожную фразу: