Николай Гацунаев: Экспресс «Надежда» (Сборник)

Еще не поздно. Еще можно остановить их. Всего одно слово и…

— Нет! — исступленно крикнул Андрей. — Нет!! Нет!!!

И кромешная тьма взорвалась багряными вспышками, и небо обрушилось на него с беззвучным грохотом.

…Внизу, в чернильной темноте ущелья мерцали-переливались огоньки горнообогатительного. Луна перекочевала влево за остроконечный пик. Посветлело небо над заснеженными вершинами.

Андрей провел ладонями по лицу, отгоняя назойливое воспоминание, но от него не так-то легко было избавиться…

В то памятное осеннее утро он очнулся с каким-то странным двойственным ощущением. Залитая солнцем просторная комната с белоснежными стенами и распахнутыми настежь окнами была ему незнакома, но он мог поклясться, что уже бывал здесь не раз.

Скрипнула дверь. Вошел молодой человек в белом халате. На красиво очерченном лице печально мерцали большие выразительные глаза. Андрей видел его впервые, но непостижимым образом знал, что его зовут Гоги и что он — племянник Сандро Зурабовича Метревели.

— Гоги, — негромко произнес Андрей. Юноша вздрогнул и растерянно улыбнулся.

— Что со мной? — медленно выговаривая слова, спросил Андрей. Голос был его и не его. Во всяком случае этой хрипотцы и певучих гортанных интонаций прежде не было.

— Все хорошо, — Гоги отвел взгляд. — Теперь уже все хорошо.

— Что это было?

— Землетрясение. Вас ударило обломком.

Андрей кивнул и поморщился от боли.

— Помню. Падала колокольня. А на мостовой стояла девчурка с мячом. Что с ней?

— Все в порядке. — Гоги испытующе смотрел на Андрея, словно стараясь прочесть его мысли. — Это моя дочь. Если бы не вы…

— Где Сандро Зурабович? — перебил Андрей. — Он был здесь. Я знаю. Он был здесь. Где он?

— Успокойтесь. — Гоги поправил простыню, мягко похлопал Рудакова по плечу. — Дядя отдыхает.

Андрей облегченно вздохнул и откинулся на подушку.

— Замечательный человек ваш дядя. Я ему стольким обязан…

— Да, вы правы. — Гоги кивнул. — А теперь вам надо немного поспать. До свидания.

Когда несколько дней спустя Рудакова выписали из клиники, Метревели в городе не оказалось. Гоги, стараясь не встречаться с Андреем глазами, сообщил, что Сандро Зурабович уехал на симпозиум в Австрию и вернется месяца через полтора.

Вахтер в пансионате повторил то же самое, но почему-то назвал Австралию. Борька хмуро отмалчивался.

Через две недели они уехали в Узбекистан.

От былого состояния подавленной угнетенности не осталось и следа. Андрей чувствовал себя отлично и попросил, чтобы его послали зимовать на снеголавинную станцию, которую к их возвращению успели восстановить. С ним увязался и Борька Хаитов.

Андрей прошел на кухню, поставил чайник на газовую плиту и принялся молоть кофе ручной мельницей. За окном занимался рассвет.

— Боря! — позвал Рудаков. — Подъем, слышишь?

— Слышу! — хриплым спросонья голосом отозвался Хаитов и заворочался на койке. — Ого! Половина шестого. Балуете вы меня, Рудаков!

Он прошлепал в тапочках на босу ногу через всю комнату, повозился около вешалки и вышел, хлопнув дверью. Когда через несколько минут он вернулся голый по пояс, с махровым полотенцем через плечо, стряхивая снег с фланелевых лыжных брюк, Андрей уже разливал по чашкам дымящийся кофе.

— Вот это да! — Борька пошмыгал носом. — Нектар и амброзия!

— При чем тут нектар, дурень?

— К слову. — Борька натянул водолазку. — И где только ты насобачился кофе заваривать? Кулинарных талантов за тобой не водилось.

Он отхлебнул из чашки и закатил глаза.

— Нектар…

— Повторяешься. И вообще не очень-то рассиживайся. Пора снимать показания приборов. Через сорок минут надо выходить на связь.

— Успею… — беспечно заверил Борька, уписывая бутерброд с сыром. — Скажи лучше, отчего у тебя глаза красные, как у кролика? Не знаешь? А я знаю. На боковую пора, батенька.

— Так я и сделаю. Вот только черкну пару строк Сандро Зурабовичу. Вернулся уже, поди, из своих заморских одиссей.

— Угу. — Борька сгорбился и посмотрел на друга виноватоумоляющими глазами. — А может, не стоит?

— То есть, как это «не стоит»?

— Понимаешь… — Борька помолчал. — Я не хотел тебе этого говорить. Но ведь ты все равно узнаешь. Так уж лучше от меня…

— Ты о чем? — насторожился Рудаков. — А ну, выкладывай!

— Понимаешь, — Хаитов отвернулся к окну, провел ладонью по глазам, тяжко вздохнул. — Нет его в живых, понимаешь?

— Да ты что, спятил? Как это «нет в живых»? Умер, ты хочешь сказать?