Скотт Вестерфельд - Движения ее глаз

Что было, то было. Ратер пожимала плечами и позволяла черным нитям ментора заползти в свои волосы. Звучавший в ушах девушки голос непрестанно предупреждал об опасности сгореть на солнце и строго-настрого запрещал кое-какие виды наркотиков, но в целом он был неплохим компаньоном. К тому же знал он премного.

— А сколько времени понадобится, чтобы вот так вот ползти микрометрами? — спросила Ратер.

— Смотря куда ползти. — Несмотря на тесную связь, ИскИн не мог читать ее мысли. Но работал над этим.

— Чтобы добраться до самой Северной Гряды. Наверное, миллион лет? — осмелилась предположить девушка.

Бортовой компьютер, для которого каждая секунда соответствовала производительности 16 терафлопс, ежедневно проводил долгие минуты в библиотеке планеты, чтобы справиться с лавиной вопросов Ратер.

Никто не знал, как размножаются литоморфы, но предполагалось, что это происходит в глубоких пещерах Северной Гряды.

— По крайней мере сто тысяч лет, — сказал ИскИн.

— Длинный путь… Какой он?

ИскИн углубился в педагогические программные средства визуализации, задействовал громадные возможности по обработке данных (достаточные для загадочных расчетов космической навигации) и показал Ратер долгое, медленное путешествие. Она смотрела, как, ускоряясь, проходят дни и мелькают звезды, превращаясь в незримые трепещущие вспышки. Чувствовала пульсирующую смену времен года, видела бег вод в реках, непрестанно меняющих русла: все это сопровождало неспешный, но все-таки различимый танец обитателей здешних гор.

— Да!.. — завороженно произнесла Ратер слегка охрипшим голосом.

ИскИн с удовлетворением отметил ее расширенные зрачки и яркий румянец, паутинкой проступивший на нежных щеках. Затем вновь проглядел свое творение, пытаясь понять, какие законы разума и физиологии связывают мелькающие изображения с реакцией девушки.

— На самом деле это не они такие медлительные, — прошептала Ратер. — Просто мир уж слишком скор…

Исаак, отец Ратер, прохаживался между изваяниями Петравейла.

Громадные фигуры столпились на городской площади. Ими был усеян видимый из города склон высокой вулканической горы. Их омывали реки, которые текли через черные экваториальные равнины, окрашиваясь цветом ржавого металла.

Когда Исаак впервые появился здесь много лет назад, он заметил, что во время коротких дневных дождей из глаз изваяний текли слезы и несли с собой черную грязь. Высыхая на солнце, она искрилась цветными завитушками.

Исполинские фигуры — живые, это выяснилось несколько десятилетий назад. С тех пор как стало известно об их бесстрастной, целенаправленной и, возможно, даже осмысленной жизнедеятельности, ученые взялись подробнейшим образом изучать на редкость медлительных существ. Рядом с каждым литоморфом установили что-то вроде мемориальной доски, отмечающей продвижение каменного исполина за последние сорок лет: дюжину шагов, поворот головы к проходящему рядом собрату, несколько слов на неспешном языке жестов.

Большая часть каждого существа находилась под землей, и главные тайны выявлялись с помощью радиолокаторов, замерявших ее плотность. Надземная часть изваяний представляла собой своего рода глазной стебелек. Или, возможно, она была подобна спинному плавнику скользящего под водой дельфина.

Исаак прилетел сюда, чтобы выведать их тайны. Он был охотником за сенсациями.

— Как долго мы здесь пробудем? — спросила Ратер.

— Это уж как отец решит, — ответил ИскИн.

— А когда же он решит?

— Когда найдется подходящая сенсационная новость.

— А когда она найдется?

Такие кружные вопросы некогда ставили в тупик диалоговые системы ИскИна. Манера речи Ратер скорее подошла бы ребенку младшего возраста, и виной тому были путешествия по смутным Внешним мирам вместе с молчаливым отцом и ИскИном, составлявшими все ее окружение. Мать Ратер исчезла много лет назад. Девочка была не в состоянии кратко сформулировать интересовавшую ее тему: вместо этого она сыпала множеством вопросов во всевозможных направлениях. Они были похожи на стаю проворных хищников, атакующих крупную добычу. ИскИну оставалось лишь парировать каждый отдельный вопрос, пока Ратер не оказывалась удовлетворенной (подчас весьма неожиданно).

— Когда твой отец раздобудет достойную историю, мы улетим отсюда, — разъяснил ИскИн.

— Какую такую историю?

— Он пока еще не знает.

Ратер кивнула. По изменению кожно-гальванической реакции, постепенно замедляющемуся сердцебиению и сузившимся зрачкам ИскИн знал, что ответ утолил любопытство девушки. Но последнее слово все же осталось за ней: