Николай Гуданец - У нас в городке

— Обыкновенная старая ведьма. А что такое?

— Гм. Так я и думал. Спасибо, Хумм.

Полковник просидел до самого закрытия, потягивая коньяк и предаваясь невеселым раздумьям.

Утро началось как обычно, с доклада о предстоящих испытаниях.

— Мы приготовили два заряда, — сообщил профессор Мэллиг, отец новой сверхмощной взрывчатки С27. — Двухсотграммовый заложим в третью камеру, четырехсотграммовый — в пятую.

— Так-так, — пробурчал Фухлер и занес перо над листком сводки. — Очень хорошо, профессор. Только первый заряд мы взорвем не в десять, а в одиннадцать часов. Не возражаете? Отлично.

Отпустив профессора, полковник вызвал к себе капеллана.

— Как церковь сражается с нечистой силой? — напрямик спросил он.

— Постом и молитвой, — отрапортовал слуга божий.

— Отлично. Попрошу вас заняться этим сию минуту в моей приемной и никуда не отлучаться. В одиннадцать часов, если потребуется, я вас вызову. Выполняйте.

Озадаченный капеллан сделал налево кругом и вышел.

Без четверти одиннадцать Фухлер позвонил начальнику отдела контрразведки.

— Срочно выясните, чем занята госпожа Гайнц, и доложите.

Через пять минут он получил ответ:

— Наблюдатели сообщают, что она вяжет у себя на веранде. С утра никуда не выходила.

— Отлично, — сказал полковник.

Он положил трубку, прошелся по кабинету, остановился у окна, заложив руки за спину.

Полигон лаборатории раскинулся перед ним как на ладони. Автокран уже опустил в жерла труб экспериментальные заряды, и теперь они ждали своего часа глубоко под землей, в железобетонных камерах, окруженных множеством хитроумных датчиков. Скоро грянут взрывы, которые принесут отечеству мощь и славу, врагам страх и смерть, полковнику Фухлеру — золоченые генеральские веночки на петлицы.

— Добрый день, полковник, — раздался за его спиной звучный, отнюдь не старушечий голос.

Госпожа Гайнц сидела в кресле за столом полковника, держа на ладони свои непрезентабельные латунные часики.

— Я пришла за ответом, — сказала она.

В ту же секунду грянул чудовищный взрыв. Двести граммов адского зелья, казалось, сотрясли твердь земную и небесную.

— Вот вам ответ! — патетически воскликнул полковник и шагнул к двери, чтобы позвать капеллана. Однако следующего шага он сделать не смог. Его тело одеревенело, и голос застрял в гортани. Превращенный в немую беспомощную статую, он с ужасом следил за манипуляциями госпожи Гайнц. Та вынула из ридикюля кожаный кисетик, насыпала на полковничий стол черного порошка, разровняла, начертила пальцем треугольник с загадочным значком у вершины. Потом распростерла руки, запрокинула голову и что-то вполголоса забормотала. Ошарашенный полковник сумел разобрать среди ее тарабарщины: «…бомбы, заряды, гранаты, снаряды, мины, патроны…»

— Алеф! — вскричала старушка, произнеся заклинание.

Тотчас порошок вспыхнул и сгорел без остатка, распространяя омерзительный запах. Госпожу Гайнц застлало дымным облаком, и она исчезла.

— А теперь, полковник, попробуйте хоть что-нибудь взорвать, — напоследок донеслось с потолка насмешливое контральто.

Примерно три часа спустя на веранду дома № 6 по улице Независимости вошел сухопарый пожилой человек в сером костюме.

— Разрешите представиться, госпожа Гайнц, — произнес он. — Я профессор Мэллиг.

— Здравствуйте, профессор. Прошу, присаживайтесь, — старушка указала на плетеное кресло возле себя и положила вязанье на колени.

— Прежде всего позвольте выразить мое искреннее восхищение вашими способностями, — начал Мэллиг, осторожно опустившись на скрипучее сиденье. — Поверьте, я не отношусь к тем ученым обскурантам, которые априори отметают… гм… все сверхъестественное.

— Вы очень любезны, — заметила старушка. — Этот грубиян полковник знал, кому доверить дипломатическую миссию. Но, увы, ничем не могу вам помочь.

Профессор внушительно, по-профессорски откашлялся.

— Видите ли, госпожа Гайнц… Ваше вмешательство прервало эксперимент в решающей стадии. Не буду распространяться о чрезвычайной важности наших изысканий, поскольку это военная тайна, но поверьте, они имеют огромную научную и прикладную ценность. А посему прошу вас, позвольте нам произвести еще хотя бы два опытных взрыва.

— Сожалею, но это невозможно.

— Хотя бы один. Один-единственный…

— Увы, профессор. В сердцах я наложила тройное навечное заклятие. Снять его не в силах ни я, ни кто-либо другой. Если бы двойное — тогда другое дело.