Владимир Фирсов - Срубить крест (сборник)

Виола смотрела на меня перепугано. Фей отвел глаза в сторону, Юлик стоял потупившись. Герольды вызывали меня, а я с яростью и отчаянием глядел в радостные глаза Леннады.

— Это я сделала, — сказала она спокойно. — Теперь кавалер останется живым, и мне не придется плакать над его могилой…

— Ты… тебя подослал Рюдель? — прошептал я, бессильно опуская руки.

— Меня никто не подсылал! — Девушка гордо выпрямилась. — Кавалер прекрасно это знает!

Да, я знал это. Но что делать, что делать? Скакать так, без брони? Не допустят, остановят. Рюдель первый отвернет в сторону, был бы предлог. Кавалер без брони — не кавалер, а самозванец. Без брони не сражаются, как не ходят в гости нагишом у нас на Земле.

На Земле? Нет, не годится. До нее по ВП-линии доля секунды, но надо подняться на орбиту — на любом ускорении это двадцать минут, да стыковка…

Сумасшедшая, радостная мысль сверкнула в моем мозгу. Уже через секунду я взлетел на Баязета и послал его в бешеный галоп к «Грифу», вызывая корабль через браслет. Мне нужен был скафандр — космический скафандр аварийного комплекта, обязательный на каждом корабле!

До корабля было метров двести, и через какую-то минуту я уже скакал обратно, размахивая свертком. Я швырнул его на траву, скафандр развернулся.

— Ты сошел с ума! — сказала бабушка, разглядывая меня.

— Да, я сошел с ума! — ответил я.

Все было решено, и ко мне пришло упоительное лихорадочное спокойствие, обостряющее чувства, возбуждающее разум, заставляющее мышцы звенеть, как струны. У меня было копье и был щит — локтевую петлю с него Леннада срезала, но осталась стальная скоба для кисти, — на мне сверкал металлизированной тканью скафандр, подо мной плясал мой любимый, лучший во всей Вселенной боевой конь! Конечно, космический шлем не выдержит удара копья, а любой удар по телу проткнет меня насквозь, но я не позволю Рюделю бить себя — увернусь, отобью удар щитом!

— Возьми меч, — сказала бабушка. — Видишь, Рюдель тоже с мечом. Я привезла тебе Эскалибур.

Я опоясался мечом, нагнулся и чмокнул бабушку. Она поцеловала меня в лоб.

— Ну, ни пуха…

— К черту, к черту, — бормотнул я. — Скажи, а роботы не помешают?

— Эти роботы, — с ударением на первом слове ответила бабушка, — не помешают.

— Ты мне обещала сказать еще что-то. По-моему, про Рюделя. Никак не могу вспомнить.

— Я знаю, — сказала бабушка. — Ты спрашивал, что за прибор он вывез. Я узнала. Ничего особенного. Обыкновенный коммутатор.

— Что, что? — переспросил я.

— Электронный коммутатор на полмиллиона абонентов.

— Ты заметила, он очень интересуется радиоделом? Давай сделаем его начальником АТС, — сказал я, принимая копье и щит.

Герольды прокричали в последний раз, я повернул Баязета к полю и наконец-то смог рассмотреть Рюделя.

Это был крупный мужчина, широкий в плечах, явно превосходивший меня ростом и весом. Он был закован в черную вороненую броню, украшенную, золотыми узорами, статный, красивый и грозный. Этого всадника можно было бы назвать прекрасным, если бы не чудовищно огромный конь, на котором он сидел. Я даже не подозревал, что лошадь может достигать таких размеров. Конь весил, пожалуй, не меньше тонны. Если у него еще и достаточная скорость, то удар Рюделя будет страшен.

Над полем наступила тишина. Два смертельных врага сошлись лицом к лицу.

Наверно, это понимали все — Ганелона в занавешенной королевской ложе, Фей со своими друзьями, бабушка, Леннада, Виола, бравый ресторатор, прячущий под плащом наточенный мясницкий арсенал, его решительные дружки, побежденные мной расстроенные неудачники-кавалеры, бабушкины роботы, что выстроились цепью — лицом к зрителям — между полем и трибунами, оберегая меня от неожиданностей… Сошлись два врага, сошлись два мира. За мной была коммунистическая Земля и все планеты Содружества, за Рюделем — последыши отвергнутого народами Земли строя. Мир непобедимый и мир обреченный.

В горле, как всегда, пересохло. Я перехватил поудобнее копье и послал Баязета в галоп.

Рюдель уже несся мне навстречу. Я был поражен: его конь, несмотря на гигантскую массу, летел вперед как ветер.

Еще при первом взгляде на своего противника я разглядел очень высокую спинку седла, помогающую удержаться при ударе, и чрезмерно широкие, похожие на трубы предножья — упираясь в них голенями, всадник сидит на лошади как влитой. Такие широкие предножья были запрещены правилами, как и огромные, загнутые наружу, остро отточенные шпоры. Стоит чуть оттопырить пятку, и бок лошади соперника будет распорот, точно бритвой. Но я предвидел подобные сюрпризы и был готов к ним.