Иван Сибирцев - Сокровища Кряжа Подлунного

В день защиты диссертации — день его большого торжества — он впервые встретился с девушкой, которая показалась ему самой прекрасной из всех, кого он встречал. Вскоре эта девушка, в то время студентка консерватории, стала его женой. Перед самой войной у них родился сын Игорь.

Потом был фронт, дымные костры пожарищ, кровь товарищей, ранения, и обжегшее душу, ранившее больнее, чем вражеский осколок, известие о гибели жены при первой вражеской бомбежке Москвы. В первый месяц после победы он забрал в детском доме выросшего, не узнавшего отца сына. С тех пор память погибшей жены была священна в их доме, Игорь ни разу не видел рядом с отцом ни одной женщины.

Послевоенные годы стали годами расцвета его таланта. Участие в разработке и решении актуальных проблем ядерной физики, открытие стогнина, дружба и творческое сотрудничество с Булавиным, разгадка тайны пика Великой Мечты, открытие сокровищ Кряжа Подлунного, создание подземного растительного царства, широкое признание. И за эти же годы встреча с Ирэн. Ее улыбка отогрела его застывшее после смерти жены сердце. Встреча с Ирэн, ставшая его большим счастьем и едва не превратившаяся в причину самой большой трагедии в его жизни.

Работа, работа, а потом, уже в преддверии осуществления давней мечты, эти девять дней давящего кошмара, девять дней вражеского плена в мирное время. И вот опять свобода, встреча с сыном, с друзьями, трудный мужской разговор с Игорем об Ирэн, огромное облегчение: сын, его умный и чуткий Игорь, все понял как надо, и простил ему недоверчивую замкнутость.

…А потом… Потом в далекую чужую страну ушла телеграмма, впервые за эти долгие годы подписанная двумя Стоговыми. Игорь присоединился к горячим приглашениям отца.

И вот вчера на его стол лег синий телеграфный бланк, музыкой зазвучали такие короткие и такие долгожданные слова: «Неделю окончанием опытов выезжаю Мишелем Сибирь. Ваша Ирэн».

Словно все еще не веря себе, Михаил Павлович вынул из кармана пиджака бережно сложенный листок, вновь перечитал запомнившиеся строчки…

Это будет через неделю. Еще семь дней, озаренных светлым ожиданием счастья. Через неделю… А через несколько часов… Зажженное руками людей при его участии Земное Солнце.

Постепенно воспоминания и мысли Михаила Павловича становились все более туманными, расплывчатыми, незаметно он задремал и, как ему показалось, тотчас услышал голос Игоря:

— Отец, проснись же. Через полчаса прибудет правительственная комиссия.

Стогов вскочил, наскоро умылся, и хотя никогда не был щеголем, на этот раз с помощью Игоря оделся с особой тщательностью.

— Ну, вот, — Игорь с удовольствием оглядел его коренастую, не по возрасту подвижную фигуру, гордо посаженную массивную голову, заметно поседевшую в те трудные девять дней, — ну вот, — повторил сын, — ты у меня совсем молодец, и совсем-совсем еще не старый.

— Старый, не старый, а шестьдесят уже, — с легкой грустью усмехнулся Стогов, — ну, ладно, пошли, Игорек. Или нет, присядем перед этой дорожкой…

Стоговы подошли к высокой, увитой гирляндами роз, выращенных в подземном саду, арке из солнцелита. По верху арки цветными лампочками светились слова: «Термоядерная электростанция Академии Наук СССР» и ниже традиционное: «Добро пожаловать!»

Под арку уже въезжали машины членов правительственной комиссии. Президент Академии Наук, возглавлявший комиссию, приветливо здоровался со строителями, сердечно приветствовал героев дня, как назвал он Булавина и Стогова.

Среди приехавших Михаил Павлович увидел секретаря Крутогорского обкома партии Александра Александровича Брянцева. Они были давно и хорошо знакомы, не раз сиживали рядом в президиуме партийных конференций, коротали время в нескончаемых беседах у охотничьих костров.

Заметив Стогова, Брянцев, широко шагая, двинулся навстречу. Секретарь обкома порывисто обнял ученого и спросил:

— Читали опровержение сообщения о вашей смерти?

— Читал, — усмехнулся Стогов. — Только к чему вы это — «выдающийся», «известный».

— Так это не мы, — возразил Брянцев, — народ вас, Михаил Павлович, таким считает, а известно: глас народный — глас божий.

— Словом, воскресший из мертвых, — пошутил профессор.

— И очень хорошо, — отозвался секретарь, — знаете, поверье такое есть: кого заживо похоронят, долго жить будет. Вы, Михаил Павлович, живучий.

Их беседу прервал президент Академии, пригласивший членов комиссии, проектировщиков и лучших строителей осмотреть станцию.