Конрад Фиалковский - Меня зовут Мольнар

- У вас изменились интересы. Раньше вы целыми неделями не покидали института. Можно сказать, жили в нем.

- То, что было когда-то, не имеет никакого значения. Вы знаете, чем я занимаюсь сейчас? Программирую автоматические навигационные приборы на кораблях, которые плавают от порта к порту и развозят грузы. Я кончаю работу и остальное время посвящаю себе. Никаких раздумий, никаких проблем. Иногда какая-нибудь книжка...

- Понимаю. Я предпочитал бы, чтобы у вас были деньги. Тогда у меня не возникло бы никаких проблем. Обычный пациент...

- Но тогда я наверняка не обратился бы к вам.

- Вы по крайней мере откровенны, профессор.

- Я долго колебался, прежде чем прийти. Я думал о другом полушарии. Там это делают даром. Когда-то, когда я еще был профессором Мольнаром, все было бы очень просто, но теперь... Теперь я не смог бы даже наскрести денег на поездку...

- Стало быть, вы продумали все возможности и остановились на мне.

- Вот именно.

- Я не отвечу вам так просто, - помолчав, сказал Эгберг. - Я должен подумать...

- Только не очень долго. Я могу умереть здесь у вас. Нет, не думаю, чтобы у вас были какие-нибудь неприятности, если бы кому-нибудь пришло в голову проверить, кем я был и что нас, мягко говоря, некогда разделяло. В конце концов это давнее дело. На всякий случай в моих вещах хранится адрес моего врача.

- Хороший специалист?

- Провинциальный врач средней величины.

- Я уже знаю его адрес. Завтра я получу все данные, которыми он располагает.

- Вы перетрясли мои вещи?

- Как видите. Впрочем, не я лично.

- Вы откровенны. Это нечто новое. Не думал, что это приходит с возрастом.

- Вы всегда думали обо мне хуже, чем я есть, профессор. Я никогда не боролся против вас лично. Я боролся только против ваших взглядов.

- Результат был тот же. Впрочем, не будем возвращаться к прошлому.

- Согласен. Выпьете кофе? Мне думается, это вам не повредит.

- Ну что ж, выпью.

- Перейдемте в мой кабинет.

Кофе и коньяк ждали их. Свет был желтый, приглушенный, как и во всем доме. В глубине комнаты Мольнар заметил нечто напоминающее большой пульт управления. Пульт был темным, только почти на самом его краю мигал одинокий красный огонек.

- Простите, профессор. Я на минутку. В институте что-то происходит, Эгберг подошел к пульту, над которым в тот же момент загорелись две яркие лампы дневного света. На экране появилось лицо человека в белом халате.

- Что нового, Дорн? - спросил Эгберг.

- Все в порядке. Только шестнадцатая нервничает. Поэтому я обеспокоил Вас.

- Ты пытался дать поляризующее напряжение?

- Да. Не помогает.

- Хорошо, сейчас посмотрю, - сказал Эгберг и повернул экран так, что Мольнар уже больше ничего не видел. Щелкнул переключатель, и Мольнар услышал вой, монотонный, низкий, почти нечеловеческий. Он встал и, стараясь не задеть стол, подошел к пульту. Эгберг, склонившись к экрану, стоял к нему спиной. Он был выше Мольнара и заслонял часть экрана. Однако в незаслоненной части Мольнар увидел женскую руку, может быть, детскую. Рука разжималась и спазматически сжималась, потом шло предплечье, а дальше был металл, странная сетка, напрягающаяся и набухающая в такт спазмам руки. Он минуту смотрел на руку, потом взглянул в глубь экрана. Там в большом прозрачном сосуде плавал мозг. Он не мог ошибиться, он был нейроником. Вдруг вой прекратился, экран погас. Эгберг повернулся и сверху посмотрел на стоящего перед ним Мольнара.

- Это был мозг, - сказал Мольнар.

- Конечно.

- И рука человека.

- Рука человека, но мозг обезьяны. Он управляет рукой человека как более специализированной, чем конечность обезьяны. Двойная гибридная система. - Эгберг погасил лампы над пультом управления, и Мольнар видел теперь только столик, кресла и дымящийся кофе.

- Садитесь, профессор. Настоящий ученый всегда любопытен, не так ли?

- Не очень понимаю... к чему эта система?

- Какие-нибудь простейшие услуги... скажем, подавать пальто в гардеробе, обертывать конфеты в бумажки. Всюду, где не требуется избыток мышления, а рука человека хорошо справляется... или более желательна. Если бы я поехал на осенний конгресс нейроников, я б установил своего киборга у входа и он пожимал бы всем входящим руки.

- Сумасбродная идея.

- Вы правы. Но реклама превосходная. К сожалению, я не еду на конгресс...

Они молча пили кофе. "Напрасно я сюда приехал, - думал Мольнар. - Можно было предвидеть, что он не даст мне искусственного сердца. Вероятно, сейчас он размышляет, как отказать, чтобы потом не мучали угрызения совести. Хотя бывают ли у такого человека вообще когда-нибудь угрызения совести?" Потом он подумал о своей железной кровати, звоне насекомых и вое корабельных сирен.