Владимир Фильчаков - Эксперимент N 1

Вот, например, Мафу. Когда он расшалился и разбил кувшин, не караимского фарфора, а обычный глиняный кувшин, которому цена - грош, его отец так выпорол, что крики было слышно за два квартала. Ешу видел, как старики, вечно сидящие на скамейке под яблоней во внутреннем дворике, услыхав крики, покивали головами и заговорили о том, что детей за шалости надо наказывать, а как же, обязательно, если детей не наказывать, они вырастут разбойниками, это мыслимое ли дело - не наказать сорванца, сегодня не накажешь за кувшин, завтра он голову кому-нибудь разобьет... Ешу часто слышал такие разговоры, и не понимал, почему же не наказывают его. Однажды он решил выяснить это у родителей и прямо спросил: почему? Они переглянулись и отец начал говорить что-то о том, что они его очень любят и не считают нужным наказывать, ведь он мальчик умный и сам понимает, что хорошо, а что плохо, и зачем же его наказывать... При этом Ешу никак не мог поймать его взгляд и понял, что отец обманывает его. Нет, в том, что они любят его, Ешу не сомневался, это была чистая правда, но что касается наказаний, тут Ешу почувствовал, что они боятся его наказывать. Это было непонятно. Как будто он был чужим ребенком в семье, любимым, но все-таки чужим, а чужих детей никто никогда не наказывал, это считалось неприличным, примерно так же неприличным, как изрубить дерево, об которое стукнулся и набил шишку. Мол, не ты посадил, не тебе и рубить...

Вскоре Ешу получил подтверждение своим догадкам в Снах. Сны были неясны и туманны, словно непонятные намеки непонятно на что. Ешу просыпался после Сна очень рано и долго лежал, пытаясь осмыслить сон, понять, на что и, главное кто намекает. Он стал задумчив и невесел. Детские игры больше не занимали его. Он часто уходил на реку и часами сидел, глядя на воду. Однажды отец сказал, что не пора ли ему помогать в поле, близится уборка урожая и одному ему не управиться, а у матери полно работы по дому. Ешу молча посмотрел на него и отец опустил глаза, пробормотал что-то и ушел. Однако Ешу вскоре поднялся и побрел за ним. С тех пор он стал не просто помогать, он стал работать в поле как взрослый, изматывая себя трудом так, что отцу приходилось часто осаживать его, чтобы не надорвался.

Сны продолжались. С каждым годом они становились все более осмысленными, намеки - все более явными, и в день своего семнадцатилетия Ешу понял, кто он такой... Это было как удар. Он проснулся и долго лежал с открытыми глазами. Занималось утро. Запели птицы в саду. Отец тяжело заворочался за перегородкой и затих. Ешу тихо встал, набросил на себя одежду, одел сандалии и вышел из дому. Он брел наугад, не разбирая дороги, пока не вышел к реке. Сел на берегу.

Это неправда. Это не могло быть правдой. Это же просто сон, обыкновенный сон, что это он себе вообразил. Лезут же глупости в голову. Он пытался загнать как можно глубже мысль о том, что это вовсе не глупости, но она никак не хотела прятаться, все время всплывая на поверхность. Он пытался бороться с ней, но это было выше его сил. Но поверить он все-таки не мог. Доказательств - вот что требовало все его существо. Доказательств! Доказательств не было, следовательно надо было добыть контрдоказательства, опровергнуть Сны, убедить себя в том, что он ничем не отличается от остальных людей. Если Сны говорят правду, значит он может сотворить чудо. Вот! Чуда! - потребовал он от себя. Вот река. Встань и пойди по воде. Люди не могут ходить по воде. А ты пойди! Он встал, постоял и снова сел. Бред! Вздор! Не пойти ему по воде, ведь он не верит, что можно пойти по воде как по земной тверди, значит у него не получится пойти по воде. Ну и что? А если поверить? Если изо всех сил захотеть? Он закрыл глаза и принялся убеждать себя, что вода тверда, что она выдержит его, что он сможет, что у него получится, и когда ему показалось, что он убедил себя, что вода действительно тверда, он снова встал и сделал несколько шагов. Однако решимость его вдруг быстро ослабела. Он понял, что боится. Боится того, что Сны сказали правду, боится получить доказательство своей исключительности, своего нечеловеческого происхождения. Он тряхнул головой, упрямо заставляя себя побороть страх, снова закрыл глаза и пошел к воде, повторяя про себя: вода тверда... вода тверда... вода тверда...

Вода показалась ему ледяной. Он вздрогнул, пошел дальше, зашел в воду по колено и засмеялся. Вода была как вода, она омывала ноги, шевелила мелкие камешки и совершенно не могла выдержать его. Он наклонился, погрузил в воду руки, умыл лицо и снова засмеялся. Неправда... Это всего лишь сны. Всего лишь сны. Внезапно он поймал себя на том, что разочарован и снова засмеялся. Надо же! Оказывается, ему в глубине души хотелось, чтобы это оказалось правдой. Он еще раз умыл лицо и пошел домой.