Николай Чадович - Гвоздь в башке

– Не гони, папаша. Тюремщик уже уснул и проснется только к завтраку. Обещаю, что чуть позже отдамся тебе со всей страстью, но сначала мне нужно обделать одно маленькое дельце.

– Не упирайся, Ампелида. – Сократ нахмурился. – Иначе я пожалуюсь куда следует, и ты не получишь обещанные пять оболов.

– Вот напугал! – отпихнув докучливого старика, я покинул топчан и направился к стенной нише, где чадил светильник. – Ты забыл, что девушки моей профессии деньги берут только вперед. Последний из этих пяти оболов был истрачен еще вчера вечером.

Масла в светильнике было еще предостаточно. По крайней мере, на то, что я задумал, хватит с избытком. Прости меня, Ампелида! Постараюсь не причинять тебе серьезного вреда. Хотя ощущения будут пренеприятнейшие, тут уж, как говорится, ничего не попишешь.

Зубами задрав левый рукав до самого плеча, я плеснул на голую руку масло, которое немедленно вспыхнуло на коже.

О-о-о! Какая боль! Спасите меня, великие боги!

Последним, кого я увидел, покидая рухнувшее тело Ампелиды, был великий философ Сократ. Ухватив чан с нечистотами, он спешил на помощь бездыханной девице, потому что огонь охватил не только ее одежду, но и солому, покрывавшую пол.

Скорее всего он был порядочным человеком. В отличие от меня…

Ночь, проведенная в темнице Сократа, оказалась плодотворной во всех смыслах – Ампелида понесла, а я узнал много полезного для себя. Но это еще не все. Пока старик огуливал пышное девичье тело (слава богу, уже не мое), я время даром тоже не терял – обдумывал план дальнейших действий.

Возвращаться в исходную точку всех предыдущих «душеходств» не хотелось. Обрыдли мне и Котяра, и Мордасов, а уж эта вампиресса Марья Ильинична – в особенности.

Зачем без толку болтаться туда и обратно? Представьте себе охотящегося зверя, который после каждой очередной неудачи порожняком возвращается в логово. Скажете – такого быть не может. Оказывается, может. И пример этому – я.

Но сейчас с подобной практикой покончено. К заветной цели нужно стремиться кратчайшим путем, пусть даже и неизведанным.

Вот только получится ли?

Короче говоря, расставшись с Ампелидой (ах, как все неудачно получилось!), я не отдался на волю неведомых стихийных сил, делающих погоду в ментальном пространстве, а постарался занырнуть поглубже в прошлое.

И знаете – получилось!

Наверное, вниз меня тянул груз неблаговидных поступков, совершенных в афинской темнице. Еще бы – нанес телесные повреждения ни в чем не повинной девице, да вдобавок оскорбил великого человека, доживающего в неволе свои последние дни.

Но только каяться будем после. Сейчас не до этого.

Смерть Сократа отделяли от смерти Минотавра восемьсот двадцать восемь лет, или двадцать пять поколений. Счетчика, регистрирующего пройденные годы, у меня, естественно, не было. Приходилось ориентироваться только на поколения. Будем надеяться, что лукавый старец не обманул меня.

Отсчитав в обратном порядке двадцать пять предков, я вернулся в реальный мир. Надо заметить, что с каждым новым «душеходством» я ощущал себя в ментальном пространстве все увереннее и увереннее. Сказывался, наверное, благоприобретенный опыт. Да и кое-какие способности, надо думать, имелись.

Пользуясь авиационной терминологией, можно было сказать, что, хотя до настоящего аса мне еще далеко, летуном третьего класса я считаюсь по праву.

Ревели трубы, грохотали огромные гонги, палило солнце, вокруг шумела огромная толпа, а я при всем честном народе занимался любовью с хрупкой, смуглой женщиной, лицо которой было скрыто позолоченной маской. Тут волей-неволей, а застыдишься.

Дело, похоже, было уже завершено, и какой-то бородатый тип, стоявший рядом, нетерпеливо хлопал меня по плечу – хватит, мол, слазь. Того же мнения придерживалась и женщина, толкавшая меня в грудь.

Я послушно встал, оправляя одежду, и мое место тут же занял бородач. Ноги женщины, до того охватывающие мою поясницу, теперь скрестились на его чреслах.

Оглянувшись по сторонам, я с удивлением убедился, что тем же самым занимаются еще сотни пар, расположившихся прямо на циновках, покрывавших каменные плиты обширной площади.

Трубы и гонги продолжали сотрясать воздух, мужчины менялись через каждые три-четыре минуты (некоторые тут же отправлялись искать себе новую пассию), женщины предавались любовной страсти с неестественной истовостью, а сверху на все эти непотребства спокойно взирала огромная каменная богиня с торчащими вперед остроконечными грудями и колчаном стрел за спиной. У ног ее, словно домашние собачонки, примостились крылатые львы со свирепыми мордами.