Евгений Филимонов - Мигранты

Элегантный баллончик "Но пасаран!" спроектирован лучшими дизайнерами страны.

НАСТРОЙЩИК МЫСЛЕЙ

Клиент хочет одного, поймите. Клиент выходит от психоаналитика с заполненной картой, где указано направление реконструкции внутреннего мира, карта эта - плод целой серии наблюдений и бесед, стоит она немалых трудов и денег, особенно если производилась ретроспектива генеалогического древа. И, ясно, клиент хочет за свои денежки максимум удовольствия - он хочет иметь комфортабельный, приличный, надежный внутренний мир, хочет, наконец-то, заполучить уютное гнездышко, чудесный интерьер для своей души. Клиент всегда прав.

И вот, представьте, сидит он перед вами и весь светится от предвкушения обещанной благодати, что сейчас на него снизойдет, войдет в него и пребудет там без особых изменений не менее пяти лет (гарантийный срок)! А внутри у клиента - сплошной пепел и пыль, да какие-то побрякушки из жести, и все это оплетено немыслимой брехней о себе и окружающем, которую клиент успел наработать за время сознательной жизни. И с таким материалом извольте работать!.. По мне, иной раз уж лучше выгребать натуральное говно - из него, по крайней мере, никто не подумает лепить дворцы.

А он выйдет отсюда как новая копеечка. И тут невежды представляют дело так, будто мы продуваем память, заполненную трухой, корректируем брехню в соответствии с реальным положением дел, оттесняем, что нужно, в бессознательное, приближаем "идеал-Я" к типу, свойственному клиенту - и порядок. Если б так, мы бы растеряли всю клиентуру, а прошедшие такой курс скорее всего быстро свихнулись.

Когда я только начал практиковать, ко мне заявился грузный фельдфебель в отставке, лет пятидесяти с лишком. Аппарат его внутреннего видения был превосходен и по разрешающей способности не уступал орлиному глазу. Орлы, как известно, видят в десять раз лучше нашего, с высоты нескольких километров могут обозревать до мельчайших подробностей ландшафты потрясающей красоты. В этих ландшафтах, надо сказать, их интересует лишь пожива. Так вот, моего фельдфебеля интересовало только то, что имело отношение к военному делу. Это был образцовый служака. Я погружал его в состояние транса и вместе с ним созерцал невыразимо конкретные предметы солдатской амуниции. Оружие в собранном и разобранном виде, смазанное и вычищенное. Перед нами проплывали абзацы уставов, составленные будто из словаря в пятнадцать слов, и, тем не менее, не расшифровываемые здравым смыслом. Кстати, у многих вера заменяет здравый смысл.

Однажды он пришел ко мне подвыпивши, в прекрасном настроении. Я начал сеанс, и немедленно он развернул передо мной самое красочное зрелище, на какое способен был его мозг. То был парад. В центре находился Маршал; в бронированном открытом лимузине, по периферии сознания - стройные колонны войск, все студенистое вещество его мозга чуть ли не содрогалось от многоголосого "ура", бушевавшего под сводами черепа. Маршал пискляво выкрикнул команду и поехал дальше по отведенной ему извилине, а я оставил фельдфебеля в этом блаженном состоянии, отошел к окну и задумался.

Дело в том, что клиент до недавнего времени был вполне благополучен. Интроверт по натуре, он предрасположен был к порядку, воплощение какового видел в армии. Недавно он опрометчиво сблизился с компанией ветеранов-выпивох, а где выпивохи - там и философы, а где философы, там и пацифисты. Пацифисты задурили голову бедняге фельдфебелю, и он усомнился на миг в прочности своего "Я", сердцевину и оболочку которого сформировала военная служба. Усомнившаяся часть его души выглядела, как пустая казарма.

Я понял, что стоит мне хоть пальцем тронуть эти миражи цвета хаки, и мой фельдфебель станет вещью, негодной к употреблению. Его внутренний строй превосходно гармонировал со структурой армии; сомнение в ее необходимости было для него тем же, чем для многих католиков поры Реформации было отрицание верховной роли папы, не меньше. И я сделал то, что и полагалось сделать, вы меня поймете. Я стимулировал сомневающуюся часть души, возродил ее, наполнил пустую казарму молодыми здоровенными солдатами, назубок заучившими устав. Я предъявил клиенту потенциального супостата, дающего единственный смысл существованию военной машины во всем ее ужасающем величии. К супостату я незаметно пристегнул и могущих еще встретиться пацифистов...

Мой фельдфебель ушел вполне удовлетворенный. Внутри него пиликали, ухали, громыхали походные марши.