Святослав Чумаков - Искатель. 1984. Выпуск №4

Пароход «Ангара» возвращался во Владивосток из американского порта Сиэтл с грузом сахара, канадской пшеницы, а также свиной тушенки в банках, которую наши солдаты прозвали «второй фронт». Это были поставки по ленд-лизу, так называлась помощь заокеанского союзника нашей стране, сражавшейся с гитлеровцами. Правда, помощь эта была не бескорыстной, а в долг. Расчет после победы.

На черных бортах парохода выбелены большие прямоугольники, в которых нарисованы наш герб и буквы «СССР». Крышки трюмов укрыты брезентами. На них надписи «СССР» латинскими буквами и иероглифами.

На Дальнем Востоке война началась позже, чем в Европе. 7 декабря 1941 года японская авиация напала на базу американского флота в Пёрл-Харборе. С тех пор бесконечные водные пространства, бесчисленные острова северного и южного полушарий стали именоваться Тихоокеанским театром военных действий Японцы пока жестоко били своих противников — американцев и англичан.

На этом театре лишь наша страна была нейтральной, лишь наши торговые суда совершали рейсы в США и обратно. Американцы не хотели рисковать своими судами. Вот почему «Ангара» несла опознавательные знаки — «охранную грамоту» всем воюющим напоказ, а ночью зажигала на мачтах сигнальные огни. С кораблей, самолетов, через перископы подводных лодок знаки эти видны ясно, с большого расстояния.

В команде было тридцать два человека. Еще на «Ангаре» плыли два пассажира: вдова работника советской закупочной комиссии, скоропостижно скончавшегося в Сиэтле, и ее сын Игорь. Анна Лукинична добиралась пока до Владивостока, потому что родина ее, Смоленск, была «под немцем». Она попросила у капитана какую-нибудь работу, не хотела быть нахлебницей а такое время, да от безделья, тоски известись можно. Капитан придумал для нее должность «дублер кока». С того дня в штурманской рубке к началу каждой вахты, даже в четыре часа утра, появлялся поднос с бутербродами и термос с горячим кофе. В Акутане, на Алеутских островах, Анна Лукинична купила бочонок соленых огурчиков у потомков русских переселенцев. Ежедневно к утреннему чаю пекла пирожки с картошкой, мясом. Все делалось тихо и незаметно: и есть Анна Лукинична на судне, и как бы нет ее… А Игорь был вездесущ. Его видели, казалось, одновременно в машинном отделении, в штурманской, в радиорубке. Быстро «сориентировался» в жаргоне. Капитана за глаза, как и все, называл «мастер», старшего механика — «дед», а помполита — «помпа».

Свою каюту пассажирам отдал помполит Олег Константинович Соколов, а сам по решению капитана переселился к «деду» на диванчик. «Дед», тридцатилетний холостяк, был недоволен вторжением. Предложил уплотнить палубную команду.

— А почему не твоих кочегаров? — спросил капитан.

— Можно и кочегаров, — с готовностью согласился стармех.

— Совесть имей, Иван Иванович, — не глядя на него, сказал тогда капитан. — У нас три вахты вместо четырех по штату, парни и девчата с ног валятся, а ты — уплотнить… Твоя каюта после моей самая просторная, вот у тебя и будет коммуналка до конца рейса. А станешь ныть — переселю на корму, в гальюн. Будешь там дрыхнуть в положении орла в свободное от посетителей время, Все!

Иван Иванович смирился:

— Нехай вселяется. Пойду освобожу диванчик да барахло свое в шкафчике потесню.

— Так бы сразу…

«Дед» ушел, а капитан продолжал «стравливать пар»: