Александр Кулешов - Искатель. 1984. Выпуск №6

Передо мной расстилалась обширная котловина. Открытое пространство позволяло обозревать окрестности на десятки километров. Впереди, странная среди голой степи, виднелась зелень. Рядом одиноко торчали ворота, широко распахнувшие гнилые деревянные створки. И никакого забора или намека на ограду.

— Прощай! — крикнул Азальберто и помахал рукой.

Я ответил ему тем же. Облупленный цвета хаки «фольксваген» помчался обратно, увозя смуглого парня от этих «проклятых» мест.

Стало тихо. Потом скрипнула, раскачиваясь от ветра, створка ворот. Она повернулась ко мне так, что стала видна выцветшая надпись:

«Экологический заповедник.

Научно-исследовательский центр

«СПАСАТЕЛЬ»

Я прошел ворота и направился к роще. Дорога предстояла долгая. Чтобы скоротать время, я начал прикидывать в уме, что можно было бы безболезненно выбросить из сумки, чтобы облегчить ношу. Выбросить можно было многое, и чем дальше я шел, тем длиннее становился этот список.

Дорога вползала в заросли и пропадала. И в степи-то она была едва намечена — ездили редко, а здесь, видать, автомобилями пользоваться было и вовсе не принято. Так только, просека.

Постепенно меня обступили со всех сторон колючие щупальца агав и выцветшие плошки опунций. Заросли были под стать местным условиям: солончаки, острый дефицит воды.

«Странно, — подумал я, — кому пришло в голову устраивать здесь заповедник?»

Однако не прошел я и километра, как картина начала меняться. Сначала появились более влаголюбивые араукарии и черепаший бамбук, а после дело дошло и до плодовых. Авокадо со своими пышными цветными метелками наверху радовали глаз. Это было настоящим достижением, — вырастить здесь такие породы мог только истинный мастер.

Но чем дальше я заходил в этот странный лес, тем больше росло мое удивление. Уже не агавы, а магнолии и маленькие пальметто с широкими веерообразными листьями толпились вокруг. Воздух наполнился влажным пряным ароматом аниса Поразительно, но здесь были растения совершенно различных климатических зон!

Наметанным глазом я сразу определил, что деревья чувствовали себя прекрасно. Даже породы, избалованные куда более благодатными почвами. Интересно, что они в своем «Спасателе» делают для этого?

«…Успехи работников «Спасателя» поражают воображение. Хочется воскликнуть: «Не может быть!», — когда видишь перед собой рядом с гинкго мощный кедр и виноград, рядом с исполинским эвкалиптом карельскую березу и магнолию. «Неужели наконец настанет тот день, когда, выйдя в свои сады, мы сможем любоваться цветением араукарий и финиковых пальм?!» — пронеслось в мозгу. Поток газетных штампов — неизбежная издержка моей профессии.

Я перекинул сумку в другую руку и поплелся дальше. Маленькая просека вела на удивление прямо, не виляя, как это обычно бывает с лесными грунтовками. Она поросла короткой жесткой травой, скрипевшей под подошвами.

Справа снова показалась группа кактусов-опунций, тех самых, что не давали покоя фермерам Австралии, заняв гигантские просторы пастбищ. Здесь опунции росли обособленной группкой, каждое растение намного выше человеческого роста. Ощерившись крупными острыми иглами, они выглядели в этом лесу словно пришельцы из космоса. Впрочем, все видимое скорее вызывало ассоциации с ботаническим садом.

«…Профессору Квастму удалось разбить ботаническую оранжерею посреди пустыни. Достаточно сделать один шаг, и из мира красоты и гармонии вы попадаете в местность с лунным пейзажем. Трудно предсказать, какие перспективы открывают перед сельским хозяйством работы Квастму но использованию неплодородных почв…» — снова заскользили в сознании избитые фразы и стереотипы, избавиться от которых мне, видимо, не удастся никогда.

«Странно, — подумал я, — почему же Азальберто так сторонится этих мест? Почему все это прекрасное сообщество растений называют «дьявольским садом»? Да ведь сюда надо людей водить на экскурсии и деньги за это брать!»

С каким трудом удалось уговорить этого местного парня подбросить меня к «Спасателю»! Однако въезжать на территорию заповедника он отказался наотрез. По его лицу я понял, что за отказом стоит нечто большее, чем просто неприязнь. Пожалуй, это было похоже на тщательно скрываемый страх. Неужели все эти незнакомые им растения, араукарии и эвкалипты…

Мои мысли разом оборвались.

Я продолжал идти, словно ничего не произошло, однако затылок горел от чьего-то пристального взгляда. Никогда в жизни ничьих взглядов я не чувствовал, но сейчас все внутри напряглось, как натянутая тетива. Теряя самообладание, я остановился и резко обернулся. Меж ближайших колючих блинов опунций притаились в тени два глаза: меня разглядывали.