Леонид Панасенко - Искатель. 1985. Выпуск №5

Некоторое время наставник сосредоточенно размышлял.

— Насколько я понимаю, это не бессмертие, а просто страховка от несчастных случаев. И у вас получается точка ветвления, удвоение реальности со всеми вытекающими отсюда парадоксами.

— Верно, — согласился Роооз. — Чтобы их избежать, хранитель переносит дубликат подальше от оригинала. Раздвоения личности не происходит из-за смерти подопечного а, одной из ветвей, и создается иллюзия непрерывности.

…И вдруг все перемешивается, как в диковинном безалкогольном коктейле, — пронзительно красные сигналы тревоги, и зеленые огни индикаторов противометеоритных лазерных батарей, и короткие удары бортовых двигателей, и толчки ускорения; и все это валится в одну кучу, а потом — раз, другой, третий — внешний стук по корпусу корабля.

— Метеоритная атака, — радостно говорит капитан Никитин.

— Ее только недоставало, — говорю я.

Корабль висит сейчас один в необъятном небе, до ближайшей звезды несколько лет лета с нашей скоростью, двигатели все время барахлят, аварийные роботы их чинят, а потом приходится чинить аварийные роботы, и вовсе неочевидно, что нам удастся из всего из этого выпутаться. А тут еще метеоатака.

— Не понимаю, откуда здесь столько метеоритов, — говорю я. — На моих картах нет ничего подобного.

Корабль наш маневрирует: тормозит, ускоряется, отрабатывает повороты, бочки, виражи и другие фигуры высшего пилотажа. Словом, ведет себя как змея, которую забрасывают камнями. Делает все, чтобы увернуться. И увертывается. Но иногда в нас все-таки попадает. Порядка нескольких раз, как говорят перестраховщики.

Вдруг капитан Никитин отстегивается от кресла, встает и направляется к распределительному щиту с таким видом, будто хочет там что-нибудь выключить.

— Эй, — говорю, — капитан! В чем дело?

В этот момент корабль делает резкий вираж, уходя от очередного булыжника, и капитан Никитин, естественно, растягивается на полу рубки. Потом встает и продолжает движение к распределительному щиту.

— Я хочу выключить шкибер, — говорит он.

Ну вот, думаю, дождался. А ведь дядя Степа тебя предупреждал, что он сумасшедший. Тогда ты его не послушался. Других ты тоже не слушал. Он просто спортсмен, считал ты, отчаянный парень. Главное — уйти в рейс. Вот теперь и расхлебывай.

— Это еще зачем? — спрашиваю.

— Мне кажется, он не совсем исправен, — говорит он.

— Это вам только кажется, — говорю я. — Я совсем недавно его проверял. Я за свое хозяйство ручаюсь.

Он тем временем преодолел уже половину пути до распределительного щита. Останавливаться, конечно, не собирается.

— Недавно, — говорит. — Год назад я его и сам проверял.

— Да вы что, не понимаете, чем это может кончиться? — почти кричу я.

— Прекрасно понимаю.

— А кто поведет корабль, когда вы выключите шкибер?

— Вот вы и поведете. Или я сам, если вам трудно.

— А кто будет стрелять по ним из лазеров?

— Вы, — говорит он мне. — Или я. Словом, тот, кто свободен от пилотажа.

Локаторы белым-белы, горят вспышками. Сигнал на сигнале и сигналом погоняет. А он — стрелять по ним вручную, когда там не то чтобы прицелиться, а даже и спуск нажать не успеешь, как, тебя уже хлопнет, если ты даже и разберешь, что к чему.

Корабль в этот момент опять становится на дыбы, и капитана Никитина со всего размаху ударяет головой о пульт. Некоторое время он лежит недвижимый.

Потом открывает глаза и смотрит на меня.

— Штурман Буров! Идите и выключите шкибер.

— Сейчас, — говорю я ему. — Уже иду. Вот только отстегну ремни.

И начинаю делать вид, что распутываю привязную систему. Он, успокоенный, закрывает глаза и лежит неподвижно. Не считая, конечно, того, что кидает его из стороны в сторону на каждом крутом повороте.

Потом он вновь открывает глаза.

— Штурман Буров! Разве вы не слышали моего последнего распоряжения?

— Отчего же, — говорю. — Прекрасно слышал.

— Почему же вы его не выполняете?

— Да вот, — говорю, — травма. Плечо вывихнул. Ремней расстегнуть не могу.

— Не лгите, — говорит он. — Или вы забыли устав?

— Да, — говорю я ему. — У меня от этой трясучки всю память отшибло.

— Тогда я вам напомню, — говорит он мне слабым капитанским голосом. — На звездных трассах члены экипажа должны беспрекословно подчиняться приказам своего командира. Вам это понятно?

— А то как же, — говорю. — Чьим же еще?

— Следовательно, как член экипажа вы должны беспрекословно подчиняться моим приказам.