Леонид Платов: Искатель. 1965. Выпуск №6

Один из старейших советских писателей-приключенцев, Леонид Дмитриевич Платов, — автор нескольких романов и повестей. Им написаны такие полюбившиеся читателю книги, как «Секретный фарватер», «Страна семи трав», «Архипелаг исчезающих островов» и другие. В настоящее время писатель работает над новой книгой — «Когти тигра». Это повесть о человеке, совершившем замечательный подвиг в годы Великой Отечественной войны. С первой частью повести, рассказывающей о юности героя, о становлении его характера, мы предлагаем познакомиться читателю.

— Держись за шляпу, эй! Ветром унесет!

— Рот-то, рот закрой! Сам закроешь или помочь?

Эти и им подобные замечания остаются без ответа.

— Та тю на тебя! Чего ж ты молчишь? Чи ты моря не видал, чи как?

Мальчик лет тринадцати, в свитке и широкополой соломенной шляпе (по-украински — брыль) неподвижно стоит на ступенях Графской пристани — глаз не сводит с моря.

Так вот, стало быть, оно какое, это море!

Конечно, он уже не раз видел его, но только на картинках. И там оно было совсем другое, не живое. Сейчас море движется, без устали наплывает на берег, а коснувшись причала, куда-то уходит. Куда? Волны, к сожалению, невысокие, рябь, или, по-флотски сказать, зыбь. А поглядеть бы, что бывает, когда шторм? О!

Два беспризорника, метя длиннополыми лохмотьями лестницу, нервно кружат подле мальчика в брыле. Внимание привлекает не столько пресловутая шляпа на голове, сколько торба, лежащая в ногах. То и дело на пятнистых от грязи плутоватых физиономиях сверкает улыбка.

Все трое, наверное, ровесники, но эти в лохмотьях по макушку набиты житейским опытом, тогда как владелец торбы прост и наивен, как подсолнух.

И хоть бы зажал коленями свое имущество! Хоть бы огрызнулся разок! Нет, оцепенел. Стоит и молчит, как околдованный.

Выбивая пятками дробь, тряся рукавами и многозначительно перемигиваясь, беспризорники все сужают и сужают круги.

Наконец в результате длительных подмигиваний и подскакиваний торба исчезает.

Околдованный морем смотрит себе под ноги, потом в растерянности оглядывается. В просветах между колоннами никого, лестница пуста.

В торбе были между тем сало, смена белья и недочитанная книжка. Были! Машинально рука тянется под брыль, к затылку. Почему-то в Гайвороне на Черниговщине принято чесать в затылке при подобных печальных обстоятельствах.

Но что там торба! Тотчас же он забывает о ней, потому что незадолго до ее похищения произошло нечто гораздо более ужасное. Его не взяли на корабль!

За деревьями на площади виднеется бронзовый Нахимов. Он стоит спиной к приезжему. Поза говорит сама за себя. Прославленный флотоводец недвусмысленно дает понять, что до приезжего ему нет никакого дела.

Еще более неприветливо ведут себя львы, лежащие по обеим сторонам лестницы. С подчеркнутым равнодушием они воротят от гайворонца свои надменные каменные морды.

Странно, очень странно!

А ведь он просился даже не на самый большой корабль, крейсер или линкор, согласен был на любой, пусть маленький, пусть катер, лишь бы тот был военный.

В гавани, как он и ожидал, их было полно, этих военных кораблей. Все одномастные, серые, чтобы сливаться с морем и без следа исчезать в тумане, это-то он уже знал. Пушки грозно торчат в разные стороны. С палубы на причал переброшены сходни, возле них высятся вахтенные. А на мачтах, или как там: на реях? — полощутся веселые флаги.

Перекинув торбу через плечо, он обошел все корабли, не пропустил ни одного. Сердце в груди трепетало, как флаг. У сходней он останавливался, стаскивал свой брыль, говорил: «Драстуйте вам!» После этого долго переминался с ноги на ногу, держа брыль у живота, ожидая, когда на него обратят внимание: по-деревенски вежливый, очень терпеливый.