Алексей Корепанов: Змеи Хроноса

— Да откуда ты меня знаешь-то? — чуть ли не вскричал Витя. Ему и любопытно был, и не терпелось искупаться. Тем более что из соседнего двора вышли два пацана с надутой автомобильной камерой и чуть ли не бегом припустили по улице, явно к речке — братья Гладышевы.

— Так ты же сам и писал, — сказал мальчишка и, судя по всему, процитировал: — «Я жил в деревянном двухэтажном доме возле школы, на углу Желябова и Урицкого».

Витя выпучил глаза, а мальчишка продолжал, возбужденно переминаясь с ноги на ногу — его прямо-таки распирало:

— И про то, как однажды кубик прессованного кофе в магазине с прилавка стащил… Кстати, на, это я тебе купил. — Он протянул Вите кулек. — Помадка «Театральная»., по девятнадцать копеек сто граммов. Твои любимые. Ты и про это писал. Про то, что дорогие. Мама тебе давала в школу пять копеек на пирожок с повидлом, а ты копил, а потом вот эти конфеты покупал…

Обескураженный Витя машинально взял кулек, развернул. Там и вправду лежали коричневые, чуть оплывшие слипшиеся конфеты. Его любимые.

А мальчишку несло все дальше:

— И как в четвертом или пятом классе — не помню — открытку послал на Восьмое марта Ире Журкиной, однокласснице. Только почерк изменил и не подписал, а она все равно догадалась. Ты много чего писал…

— И где это я всё писал? — севшим голосом спросил Витя, ощутив странный холодок в животе. Этими помадками, кофе и открыткой мальчишка его доконал. Все так и было. Только никогда и никому он об этом не говорил. И уж тем более не писал. Ни на бумаге ручкой, ни на стене мелом, ни на асфальте кирпичом.

— В предисловии! К «Венцу хреновому». Я раз двадцать этот «Венец» перечитывал. И «Солнечных воинов» раз пятнадцать, и «Сто без палочки», и другие… Ты классно писал!

— Я? — с отчаянием переспросил Витя, успев подумать, что это, наверное, солнце виновато: только из дому вышел — и уже перегрелся…

— Ты, ты, — подтвердил странный мальчишка. — «Как-то, одним тошнотворным летом, плавая в кипящей луже собственного пота, растекшейся по дивану, я читал «Человека-невидимку». И подумал, что таких невидимок, только еще и неосязаемых, полным-полно вокруг нас. Мы живем среди невидимых миров, они пронизывают все окружающее, недоступные для нас, так же, как и мы для них. Мы для них тоже невидимы и бесплотны. Но если отыскать заветный знак-проявитель… Я понятия не имел, где и как искать этот знак, но через два десятка лет написал «Шаг на месте». Раньше не мог — были другие дела».

Все это опять прозвучало как цитата и окончательно добило Витю. Недочитанная книжка Уэллса осталась лежать на диване.

«В луже кипящего пота». Но при чтении он не думал ни о каких таких невидимых мирах! Не успел подумать? Он зажмурился и помогая головой.

— Э? — сказали рядом. — Много сразу всего, да?

Витя открыл глаза. Мальчишка был на месте. И по-прежнему смотрел на него с восторгом, но теперь к восторгу примешивалось некоторое смущение.

— Извини, не сообразил, — виновато сказал белобрысый. — Думал, ты сразу поймешь. Ты ж такое понаписывал, у тебя же фантазия — ого-го! Но это ведь когда еще будет…

— Что будет? — совсем уже слабым голосом спросил Витя. Во рту у него пересохло.

— Я лучше по порядку, — сказал мальчишка. — Ты куда сейчас?

— Купаться, — не сразу и вспомнил Витя. — На Тьмаку.

— Давай я с тобой? А по дороге и расскажу, ты обалдеешь! Знаешь, что такое реинкарнация?

— Не-а, — помотал головой Витя.

— Сейчас объясню, — пообещал белобрысый. — Пошли. Они направились к речке. Мальчишка говорил, Витя слушал, сжимая кулек с расползшимися конфетами. И действительно обалдел.

То, о чем говорил Саша, не лезло не то что ни в какие ворота, а вообще никуда не лезло. Никогда Витя о таком не слышал — ни в школе, ни по радио; и в газетах и книжках тоже ему ничего подобного не попадалось. Хоть в «Пионерской правде», хоть в сборниках «На суше и на море».

Оказывается, издавна существовало некое учение о том, что душа человека после смерти переселяется в другое тело. Не сразу, а потом. В новорожденных. Витя, конечно, знал, что никакой души на самом деле не существует — все это выдумки попов, — но не перебивал, потому что никак не мог прийти в себя.

Так вот, души переселялись в новые тела, но мало кто помнил о своем прежнем существовании в другом теле. Однако такие люди были. Новое воплощение души и называлось реинкарнацией, а почему это так называлось, Саша не знал. Вообще все это он узнал, еще когда жил не на Дальнем Востоке, а в Свердловске — мама тайком от отца водила его к одной цыганке.