Виктор Пшеничников - Искатель. 1986. Выпуск №2

— Значит, скоро диплом? А там куда? На ударные стройки?

— Куда пошлют.

— Ну не скромничайте. Известно же, куда могут послать сына академика Колобкова.

Он промолчал, никак не отреагировав на мою иронию. И опять я отметил, что парень, видно, не трепло, с выдержкой. В глубине души я был рад такому обороту дела: не раз со смутным беспокойством подумывал о том времени, когда Светка после института упорхнет из Москвы, оставив меня одного. Тогда поневоле, хочешь не хочешь, придется жениться. Ибо телевизор выручает только тех, кто хоть иногда кого-то ждет.

— Скажите, — перешел я на серьезный тон. — А ваши родители знают об этом?

— Знают.

— Тогда понятно.

— Что понятно?

Я не ответил. Я думал о том, что семья академика, как видно, возражает против такого неравного брака. Кто для них Светка? Дочка старого вдовца, не имеющего ученой степени и потому не мечтающего подняться выше должности старшего инженера в своем отделе. Изобретений — кот наплакал, открытий нет, перспектив никаких…

— Отец не возражает против нашей женитьбы, — сказал он, словно подслушав мои мысли.

— А мать?

— Мама? Что вы, она возражать не будет.

— Она что, не знает об этом?

Парень как-то непонятно замялся, и я, так и не дождавшись ясного ответа, сказал:

— Мамы — народ загадочный. В таких случаях они ведут себя непредсказуемо.

— Что я, маму не знаю?! — горячо возразил он.

Тут вошла Светка, и мы оба, забыв о нашем разговоре, с удивлением уставились на поднос, который она держала в руках. Помимо трех чашек чая, были тут горячие пирожки на тарелке, ресторанный деликатес — разрезанные пополам вареные яйца с горсточками красной икры и три маленькие рюмочки с коньяком.

— Я думаю, хватит, ведь ночь уже…

— Когда ты успела? — удивился я, рассматривая пирожки, от которых шел ароматный пар.

— Сожалею, но должна тебя огорчить, папочка: все это — кулинария. Я только разогрела.

— Кулинария! — повторил я и посмотрел на блаженно улыбающегося будущего зятя. — Запомните это слово, молодой человек. С ним вы будете ложиться спать и просыпаться. Это будет самое популярное слово в вашей семье. Или я ничего не понимаю в женщинах.

— Ты ничего не понимаешь в женщинах, папочка.

Я изумленно посмотрел на нее, и душа моя затосковала: так Светка сейчас походила на свою мать, умершую в тот самый день, когда дочка появилась на свет. Всю жизнь я чувствовал себя виноватым в смерти Вали. Я любил ее, слов нет, очень любил. Теперь, спустя двадцать лет, я это знал твердо. Я знал это всегда, и потому, наверное, так больше и не женился. Когда знаешь, что любишь, разве можешь полюбить еще кого-то? Я не турок, чтобы любить сразу нескольких.

Мы просидели еще час, и я все думал, мучился, куда теперь девать своего «почти зятя»? Ведь уже ночь, транспорт не ходит. Не оставлять же его ночевать в одной комнате со Светкой? Ведь «почти зять» это еще не зять. И я заикнулся насчет такси, собираясь предложить ему денег на дорогу. Но он догадался сам, еще раз внушив к себе уважение. Встал и начал прощаться, сказав, что на такси у него деньги всегда имеются.

Утром мы проспали. Я, как обычно, понадеялся, что Светка меня разбудит, а она, как обычно, понадеялась на себя и не завела будильник. Проснулись, когда уже не оставалось времени даже позавтракать. Мне надо было на работу. Светке на вокзал за билетами на поезд: вечером они уезжали в стройотряд.

Коллеги по отделу встретили меня, опоздавшего и явно помятого в спешке, кривыми ухмылками. Подначки по любому поводу были у нас в ходу, но сегодня мне все казалось, что ухмыляются они со значением, и я присматривался к людям, стараясь угадать, кто из них придумал этот розыгрыш с угрожающей запиской н зачем?

Подошел старый друг мой Игорь Старостин, подсел рядом на стульчик.

— Ты сегодня вроде как не в себе. Что-то случилось?

Поколебавшись, я показал ему записку.

— Дело серьезное, — сказал Игорь. — Тут надо подумать.

— Так думай. Это от тебя и требуется.

— А ты сам думал?

— Со вчерашнего дня только этим и занимаюсь.

— Да… дела… Ты кому-нибудь показывал записку?

— Только тебе.

— Тогда вот что, давай составлять списки.

— Какие списки?

— В кино милиция в таких случаях всегда составляет списки людей, которые могли написать записку. И машинок…

— Машинок?

— Ну да, пишущих. Записка-то напечатана на машинке. Из пишущих машинок, известных нам, была только одна наша отдельская «Москва». Но она так картавила, вместо «р» печатая «о», и буквы у нее так безбожно косили, что отвергли ее даже без сравнения текстов. Со списком люден разобрались не так быстро. Сначала набросали целую страницу имен. Потом прикинули и повычеркивали их одно за другим: тот не додумался бы, другой не мог знать о Петре, третий не пошел бы на такую пакость. Остались только родственники жениха, которых мы не знали.