Йен Макдональд - История Тенделео

Собрание в церкви оказалось раной, через которую медленно вытекала живая кровь Гичичи. «Это наш поселок и наша страна!» – сказал Высочайший, однако уже через несколько дней первая семья, увязав пожитки и загрузив ими древний пикап, влилась в поток беженцев, двигавшийся по шоссе на юг. После этого не проходило и недели, чтобы кто-то из односельчан не покинул насиженного места, в последний раз закрыв двери своего дома. Брошенные дома превращались в руины. Вода подмывала стены, крыши рушились, а остальное сжигали распоясавшиеся подростки. Мертвые дома походили на древние черепа. Собаки тонули в выгребных ямах, которые беженцы даже не давали себе труда прикрыть как следует.

Опустела и хижина укереве. Уже давно никто не бросал в нас камнями, когда мы шли на шамбу, а однажды мы обнаружили, что их хижина сгорела и ее окна превратились в пустые, закопченные глазницы, слепо глядящие на тропу.

Лишенные ухода и присмотра шамбы зарастали травой и сорняками. Козы и коровы паслись, где хотели, стены террас осыпались, и дожди размывали плодородную почву, которая стекала вниз, словно крупные красные слезы. Бывало, что после особенно сильного дождя поля, которые возделывались поколениями хозяев, исчезали в одну ночь. За священным деревом тоже никто не ухаживал, никто не приносил деревянным божкам пиво и украшения. Казалось, всякая надежда покинула Гичичи, и даже те, кто еще оставался в поселке, ни на секунду не забывали о том, что настанет день, когда над перевалом, будто передовой отряд вражеской армии, покажутся странные деревья, гигантские кораллы и разноцветные шары.

Я помню, однажды утром меня разбудили голоса, доносившиеся из соседнего двора, где жила семья Мутиго. Голоса принадлежали нескольким мужчинам, которые говорили негромко, словно боясь разбудить окружающих, но меня это как раз не удивило, поскольку было еще довольно темно. Тем не менее я соскочила с кровати и, торопливо одевшись, вышла на улицу посмотреть, что происходит. Грейс и Рут как раз вынесли из дома большие картонные коробки, которые мистер Мутиго и двое его друзей грузили в багажное отделение «ниссана». Очевидно, они работали уже давно, поскольку свободного места в пикапе почти не оставалось, и девочки собирали последние мелочи.

– А-а, это ты, Тенделео, – печально сказал мистер Мутиго. – А мы-то надеялись уехать, пока никто не видит!

– Можно мне поговорить с Грейс? – спросила я. Но разговаривать с ней я не стала. Вместо этого я принялась на нее орать. Понимает ли Грейс, что, если она уедет, я останусь совершенно одна? Неужели она хочет меня бросить?

И тогда Грейс задала мне вопрос. Она сказала:

– Ты говоришь, мы не должны уезжать. Скажи, Тенделео, почему ты должна остаться?

Возразить на это мне было нечего. Мне всегда казалось, мы никуда не уезжаем, потому что пастор всегда должен оставаться со своей паствой, но недавно я узнала, что епископ несколько раз предлагал отцу перевести его в новый приход в Элдорете.

Грейс с семьей уехали, едва начало светать. Красные габаритные огни их «ниссана» скоро затерялись в потоке беженцев, не редевшем даже ночью. Несколько раз я слышала сигнал клаксона, сгонявший с дороги скот и предупреждающий пешеходов; этот звук разносился по всей долине.

Я не надеялась, что Мутиго вернутся, но старалась поддерживать их дом в порядке. Однако всего несколько недель спустя компания подростков из соседней деревни вломилась в него, вытащила все ценное, что там еще оставалось, а сам дом сожгла.

Вопрос, который задала мне перед отъездом Грейс, оказался довольно мрачным прощальным подарком. Чем больше я над ним размышляла, тем сильнее становилась моя убежденность, что мне необходимо самой взглянуть на вещь, вынуждавшую нас принимать столь непростые решения. Я должна была увидеть чаго своими глазами. Мне хотелось оказаться с ним лицом к лицу и попытаться выяснить, что им движет.

Маленькое Яичко стала моим доверенным лицом и помощником. Мы тайно собрали в дорогу еду и даже взяли деньги из церковной кружки для пожертвований. Лучшим временем для путешествий было выбрано раннее утро, когда в школе начинались занятия.

Нам хватило ума не идти по дороге, где нас легко могли заметить. Вместо этого мы сели на попутный матату, который довез нас до Кинангопы в долине Ньяндаруа, где нас никто не знал. Деревни вдоль шоссе еще не обезлюдели окончательно, и матату был битком набит крестьянами, везшими на продажу самые разные товары, а также связанными за ноги курами, которых владельцы затолкали под скамьи. Нам с Яичком досталось место в самом конце. Стараясь не привлекать к себе внимание, мы сели и принялись за орехи, вытаскивая их из бумажного кулечка.