Кристофер Энвил - Эвристика

— Генераторы, — сказал Бэнкрофт. — Мы стараемся осветить этот конец лабиринта как можно ярче и продвинуть освещение вглубь. Но это дело безнадежное. Сейчас я вам покажу почему.

Они прошли мимо небольшой группы людей, которые кивали Бэнкрофту и с любопытством поглядывали на Вернера, и оказались в залитой светом пещере. Голоса и шаги многократно усиливались эхом, а от выхода, расположенного где-то в дальнем конце, шел едва заметный поток прохладного воздуха.

— Пока все хорошо, — сказал Бэнкрофт, переступая через переплетение кабелей и выходя через естественное отверстие в соседнюю пещеру. — А вот здесь начинаются трудности.

Он отступил в сторону, чтобы показать длинную освещенную пещеру, где причудливая бахрома свисала с потолка навстречу сказочным замкам и миниатюрным горным цепям, вздымавшимся с пола. Электрические кабели расползались во всех направлениях, скрываясь в темноте.

Куда бы ни смотрел Вернер, везде поднимались и опускались сталактиты и сталагмиты, все новые и новые пещеры зияли темными отверстиями; Бэнкрофт вел его по неровному покатому полу мимо водопадов из камня, через маленькие гроты, заполненные какими-то статуями и сказочными дворцами.

Но вот впереди сгустилась темнота. Последняя громадная электрическая лампа освещала бесконечную череду сталагмитов, уходящую в непроницаемую черноту.

А легкий, едва заметный поток воздуха по-прежнему гладил их лица — прохладный, свежий и чистый. Где-то впереди тихонько журчала вода.

— Здесь, — сказал Бэнкрофт, — кончается наша путеводная нить. Эти туннели разветвляются, потом расширяются в залы, переходя в галереи и снова туннели.

Понизив голос, искажаемый эхом, он показал рукой направо.

— Где-то там есть обрыв глубиной футов восемьдесят, у его подножия небольшой ручей, а в стене — переход в другие туннели, идущие в разных направлениях и на разных уровнях. В ручье водятся безглазые рыбы и что-то вроде слепой саламандры — все это очень интересно, конечно, но осложняет решение нашей проблемы. Человек, знающий здесь все ходы, может выбрать в любом месте нужный туннель из дюжины. А мы вынуждены обследовать все подряд. К тому же они часто опять разделяются или — смотрите…

Бэнкрофт показал на темное отверстие под склоном, напоминающим замерзший водопад.

— Вероятно, это еще один. Все это похоже на соты, только намного сложнее. Представьте, что мы ищем кого-то в гигантском гнезде термитов. Мы надеялись найти какие-то следы, рассчитывали на помощь собак. Но не учли, что этот человек практически жил здесь все свое свободное время с тех пор, как была построена лаборатория. Всяческих следов тут предостаточно. Собаки пошли по одному из них и погибли, попав в расщелину. Есть признаки, что вор хорошо обжился здесь. В одном месте мы нашли его тапочки, в другом — тайник с пищей. — Бэнкрофт покачал головой. — Пошли отсюда. Сейчас, когда вы поняли, в чем суть проблемы, вы, очевидно, захотите еще с кем-нибудь встретиться.

Снаружи, в теплой осенней ночи, вокруг Вернера и Бэнкрофта быстро собрались люди. Один из них, старик в рабочих саржевых брюках и клетчатой рубашке, был известен среди местных жителей как знаток пещер. Высокий человек в строгом сером костюме был директором лаборатории; он беспрестанно чихал и сморкался. Мальчишка в старом кожаном пиджаке рассказал, что видел входившего в пещеру преступника, он был уверен, что это именно тот человек, которого ищут.

— Да мы все его знали. Он часто сюда ходил. Он разбирается в пещерах лучше, чем кто угодно другой, ну, может быть, кроме деда Питерса.

Старик засмеялся.

— Не преувеличивай. Я во всех подробностях знаю противоположный конец лабиринта, его у нас называют Минотавром, но эту часть лабиринта… Нет, здесь я не силен. Я был тут лет десять назад, заблудился, бродил пять дней, пил воду из подземных ручьев и, наконец, случайно выбрался наружу в нескольких милях отсюда. Больше я в лабиринт не ходил. А тот человек, которого вы ищете, знает и Минотавра, да и весь лабиринт, как дом родной.

Директор лаборатории опять чихнул.

— Главной причиной, по которой преступник проводил так много времени в пещерах, особенно осенью, был пещерный воздух. У нас с ним одинаковое заболевание, но аллергия у него еще сильней, чем у меня, если это только возможно. Помню, он говорил: единственное место, где осенью может отдохнуть человек, страдающий сенной лихорадкой, это пещера.

Вернер повернулся к старику.