Георгий Краснов - Треснутая трубка

— Девочки устают быстрее нас!

— Устают?

Гриша побежал потише, но все равно поглядывал на Сашу чуточку удивленно.

— А что это означает: устают?

Саша хотел оказать, что сейчас не до шуток, но тут совершенно отчетливо понял: Гриша, хотя все остальные уже совсем задыхаются, дышит по-прежнему ровно, будто стоит на месте. И выпалил другое:

— Инте-рес-но…

Он перешёл на шаг и начал осторожно отводить ветки орешников в сторону — вплотную за ним шли Гена и Лида. Гриша тоже пошел шагом, на ходу спросил:

— А чего тут интересного?

— Как же ты совсем не устаёшь?

— Опять это слово! — ответил Гриша, словно растерявшись на миг. — Не пойму что-то…

— Чего не поймёшь?

— Да слова этого — «устаешь»…

— Ну, ты!.. Не издевайся!

— Я и не думаю.

— Ильвеш левэх?

— Ильвеш левэх, Саша!

— Когда человек устает, он начинает дышать тяжело, ему хочется бежать медленнее и медленнее. Потом, когда у него совсем иссякает энергия, он садится отдыхать или падает от бессилия…

— Ах, вот оно что…

Лида и Гена поравнялась с ними, поэтому Гриша больше не стал ни о чём расспрашивать. Замолчал и Саша. «Нет, не прикидывается, — подумал он. — Значит, этот паренек не устает никогда, что бы ни делал… Но ведь такого не бывает!.. Интересно, чем еще поразит он нас? Видно, деревенские ребята тоже чувствуют в нем что-то такое… Не зря и прозвали Мюнхгаузеном… Нет, надо за ним понаблюдать получше. И то, что он может так запросто долго глядеть на солнце, тоже непонятно…»

В лесу стало темно, почти как ночью. Только частые молнии, освещая все вокруг синим светом, помогали ребятам правильно выбирать дорогу. Ураганный ветер гнул и трепал вершины могучих дубов, ломал и крошил сухие сучья. Лес стонал, трещал, гудел сотнями голосов.

— Конец света, что ли, наступает? — пробормотал Гена.

— Не болтай-ка ты! — отрезала Лида, а сама невольно придвинулась к Саше. — Тоже мне мужчина!..

— Никогда не видел такого…

— А забыл, как в позапрошлом году было затмение солнца?

— Не забыл, да вот… И тогда такого не было.

Наконец-то добрались до оврага. На этот раз Гриша повел их к другому, более пологому, спуску. Ниже по оврагу, где был камень с зеркалом, на небольшой каменистой площадке действительно стоял небольшой шалашик.

— Когда это ты успел? — спросил Гена, заметив, что листья на ветках, которыми был покрыт шалашик, еще нисколько не завяли.

— Я здесь вчера утром был…

В шалашике уместились все. Гена с Гришей сели по одну сторону, Саша — по другую. Лида села, прислонившись к нему спиной и вытянув ноги к выходу. Где-то недалеко в дерево ударила молния — это прозвучало так, словно рядом рывком разорвали плотную ткань, и загудел ливень. Но летний грозовой дождь как начинается, так и кончается быстро. Он оборвался, словно выключили душ, ветер сразу утих, и в лесу наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь дробным стуком срывающихся с листьев на листья кашель. Лида выглянула из шалаша и радостно крикнула:

— Ребята, смотрите — солнце!

На четвереньках вылезли из шалашика. Небо и вправду уже очистилось, ослепительно, во весь прогал меж деревьями сияло солнце. Только туман — или пар — все так же, как и до грозы, клубился по дну оврага.

— Наверно, помешает нам смотреть на зеркало? И откуда он взялся? — с досадой сказал Саша.

— Не помешает! — уверенно ответил Гриша.

Сельский Мюнхгаузен, раньше не желавший, чтобы ребята больно уж внимательно осматривали овраг, теперь, видимо, нисколько не переживает из-за тумана. Он стоит и спокойненько, будто ничего не происходило необычного, посматривает вокруг — на небо, на деревья, на листьях которых прыгали игольчатые лучи. Саша, после разговора там, наверху, не спускавший с него глаз, вздрогнул от внезапной мысли, что Гриша чего-то или кого-то ждёт.

Вот глаза его вдруг опять сверкнули тем необычным блеском, который нет-нет, да и появляется в них, и показалось, что даже лицо у него стало странным — голубовато-прозрачным. Гриша, видимо, почувствовал, что кто-то из ребят внимательно смотрит на него. Он резко повернулся и поймал Сашин взгляд.

— Вы на меня не сердитесь, — сказал тихо, виновато.

— Ты о чём, Гриша?

— Не ругайте за то, что привел вас сюда. Я не хотел вам сделать плохое. Я ведь — от души…

— Да брось ты, Гриша! Разве мы можем на тебя обидеться? Мы только благодарны тебе за то, что показал нам такие чудеса! — горячо ответил Саша. — Так ведь, ребята?

— Ой, так все интересно! — вскинулись и Лида с Геной. — Такое мы и во сне бы не увидели!