Селия Фридман: Черные Земли

- Убить их, - спокойно отозвался Охотник. - Или отпустить на волю прямо здесь, перед спуском в долину.

- Но второе ведь означает для них медленную смерть, не так ли?

Слабая улыбка заиграла на тонких губах Охотника.

- Мой конь не так уж плох, преподобный, он выживет. А кобыла Хессет наверняка не отстанет от него, таким образом и у нее появится шанс.

- Ну и каковы же эти шансы?

- Древние ксанди по самый край жизни сохраняли способность к воспроизводству. И у их потомков хоть в какой-то мере сохранились те же самые инстинкты. Я уверен, что, совместив наши умения, нам с вами удастся восстановить эти инстинкты.

Дэмьен изумленно уставился на посвященного:

- А вы ни о чем не забыли? - И, поскольку Охотник промолчал, он пояснил свою мысль: - Ведь для воспроизводства кое-что нужно? Или, по-вашему, это не имеет значения?

- Мой конь не кастрирован, - хмыкнул Таррант.

- Это понятно. Но и неукротимым жеребцом его тоже не назовешь. Потому что в противоположном случае само присутствие кобылы...

- Я ведь не говорил, что не преобразил его, преподобный Райс. Я остановил выработку определенных гормонов с тем, чтобы он держался джентльменом в смешанном обществе. Но это легко повернуть и в обратную сторону. И через пару месяцев нормальной гормональной активности... - Он пожал плечами. - Мне кажется, прежние привычки восстановятся достаточно быстро.

- Но в этом случае... - Дэмьен поглядел на лошадей. - У них будет приплод.

Охотник улыбнулся:

- Вполне вероятно.

- И насколько удачный?

- Генетическое сочетание далеко от идеального, но определенный шанс у них есть. В любом случае больший, чем если мы возьмем их с собою.

Дикие лошади. Не ксанди. И не какой-нибудь иной прирученный эквивалент. Дикая, по-настоящему дикая порода, да еще в здешних суровых условиях. Что ж, результат может получиться достаточно интригующим, решил священник. Богу ведомо, свежая кровь будет в этой стране далеко не лишней.

И тут ему в голову пришла несколько иная мысль. Он резко посмотрел на Тарранта:

- Это вы о них так заботитесь или о себе?

Тот пожал плечами:

- Некогда они были дикими животными и вновь могут стать дикими. В какой мере сохранился инстинкт выживания после стольких веков насильственной эволюции? Я бы не сказал, что этот эксперимент оставляет меня совершенно безразличным.

"В том-то все и дело, - подумал Дэмьен. - Стоит тебе приняться за проект, и ты уже не можешь отвлечься от него. Вся эта планета представляет собой для тебя всего лишь огромную экспериментальную лабораторию, испытательную площадку для твоих любимых теорий. А ничто другое тебя по-настоящему не волнует, не правда ли? Десять тысяч человек могут погибнуть у тебя на глазах, а ты и бровью не поведешь, но стоит кому-нибудь поставить под угрозу судьбу одного из твоих драгоценных экспериментов, и ты готов обрушить небо ему на голову". Что за темное тщеславие могло выпестовать столь утонченные и вместе с тем извращенные чувства? Это было превыше понимания самого Дэмьена - или же ему так казалось.

- Ну, - подтолкнул его Охотник, - так как вы решите? Раз уж я предложил вам выбор, - сухо добавил он.

Дэмьен устоял перед искушением смерить его презрительным взглядом.

- А вам не кажется, что на этот счет следовало бы посоветоваться и с Хессет? Нас ведь все-таки трое.

И тут же он вспомнил, что на самом деле их теперь не трое, а четверо. Сколько еще времени останется девочка в их компании? Он подумывал о том, а не отдать ли ее на попечение кому-нибудь из здешних жителей, но как отнесется к этому она сама? И как быть с намеками на обладание определенными сведениями, хотя она так ничего и не рассказала?

- Надо посоветоваться с Хессет, - закончил он. Имея в виду не только судьбу лошадей.

"Почему ты решил стать священником?" - спросила у него девочка.

На этот вопрос было так трудно найти ответ. Так трудно подыскать надлежащие слова. Так трудно объяснить этому ребенку, что означает для него Истинная Церковь - и что означает Бог, - и это было тем труднее, что она конечно же ни на мгновение не забывала о жестокостях, творимых здесь Святошами. Всю свою короткую жизнь Йенсени провела взаперти - из страха перед Господом и его слугами.

И все же она задала ему этот вопрос. Глядя на него широко раскрытыми сияющими глазами, лишь в самой глубине которых плясали искорки темного страха. Задала вопрос и ждала ответа.

"Почему ты решил стать священником?"

Как донести до ее сознания тот единственный миг откровения, который заставил его отвернуться от мирской жизни и, ликуя, ступить на самую трудную из мыслимых троп? Сейчас ему уже казалось, будто он всю свою жизнь был священником, будто ему от рождения хотелось стать священником. Но ведь когда-то же ему пришлось принять решение, не так ли? Не с самого же детства готовил он себя к духовному званию.