Селия Фридман - Время истинной ночи

"Пушки на корабле". Сама эта фраза означала нечто немыслимое. Порох находил ограниченное применение на суше - главным образом в руках у тех, чье могущество или удача позволяли им завладеть этим бесценным веществом, - но конечно же не в открытом море, где одна едва заметная оплошность могла превратить целый корабль со всем экипажем, пассажирами и грузами сперва в огненную, а потом в водяную могилу. Даже самые лучшие ружья порой палят сами по себе; войны раннего периода научили людей этому. Морские же войны велись крайне редко, а о пиратстве забыли и думать на протяжении уже... шестисот лет? Если не восьмисот...

"Но здесь ничего такого не произошло", - подумал Дэмьен. Непривычная дрожь охватила его душу. Любая цивилизация, которая оснащает свои корабли боевым оружием земного типа, должна быть неискоренимо глупа, или предельно самоуверенна, или... и то и другое сразу. И смертоносно опасна. На этот счет не могло быть никаких сомнений. И у них должны были иметься враги. Причем враги могущественные.

Он вновь поднял трубу и посмотрел на стяг, развевающийся на средней мачте чужого корабля. Подождал, пока ветер не развернет полотнище так, чтобы его можно было прочесть. Но стяг трепетал, изворачиваясь то так, то этак, свиваясь и развиваясь, пока наконец... не развернулся в западном направлении. Ненадолго, но этого хватило, чтобы распознать его. У Дэмьена перехватило дух.

- Преподобный?

Два круга. В одном из них контур, напоминающий континент Северная Америка древней Земли. А все вместе, выходит, земной шар? В другой круг была вписана некая змеевидная линия, которую он идентифицировал не сразу. Он попытался вспомнить карту Тарранта, представляющую собой взгляд на планету из космоса. Да. Так оно и есть. Вне всякого сомнения. Теперь он эту змею опознал.

Это была их новая страна. Здешний континент. Привязанный к планете Земля (если он истолковал все правильно) тем же символом, которым Святая Церковь провозглашает Единобожие и Единоверие... Да, этот стяг не мог быть ничем иным, кроме как символом его собственного, Дэмьенова, предназначения.

Истовая молитва вспыхнула в душе священника - та, которую он не осмелился прочитать ни разу за все долгие месяцы плавания:

"О Господи, дай этому миру стать Твоим. Даруй его обитателям свет Твоей святости, дозволь им стать на страже Твоего закона. Дозволь им служить лишь той же мечте, что и я, - и тогда мы победим! Тогда мы восторжествуем! Тогда мы прогоним Зло с этой планеты и тогда пошедшие за Тобою будут жить в мире и в согласии во веки веков..."

- Святой отец?

- Возможно, это церковный знак, - пробормотал он. - А возможно, и нет. - Теперь, когда первый порыв оптимизма схлынул, на место его встала хладнокровная прагматика. "Нашему врагу случалось обманывать нас и прежде, - подумал он. - А вдруг этот символ - всего лишь деталь очередного хитроумного плана? А что, если (и такое вполне возможно) ты неверно интерпретировал этот символ? Осторожней, Дэмьен. Не позволяй надежде лишить тебя разума". И потому он сказал: - Я ни в чем не могу быть уверен.

Отведя взгляд от корабля, он увидел, что к ним с капитаном присоединилась Рася. Синяя форма штурмана резко контрастировала с огненным блеском ее волос.

- Это каботажное судно, - пояснила она. - Такие паруса придают ему превосходную маневренность, однако оно не способно выходить в океан, подобно нашему кораблю. Все дело в парусах, - подчеркнула она напоследок. - У них они предназначены только для каботажного плавания. Разумеется, здесь, у береговой линии, это предоставляет им огромное преимущество. У нас нет ни малейших шансов удрать от них, даже пожелай мы этого. Что же касается паровой машины...

Она не договорила.

- Так что насчет нее? - напомнил Дэмьен.

Капитан приказал своей помощнице:

- Продолжай.

Рася поглядела на собственный корабль, посередине которого поднимались две тонкие трубы - высокие, чтобы пар не стлался по палубе, но довольно тонкие. Потом перевела взгляд на чужой корабль с его четырьмя толстенными трубами, заполнившими собой, казалось, чуть ли не все палубное пространство. Что было сейчас в глазах у нее - страх или зависть?

- Строго говоря, по-моему, тут речь идет вовсе не о поддержке хода паровыми машинами, - в конце концов заключила она. - Судя по внешней конфигурации... я бы сказала, что парусная оснастка является у них второстепенным фактором.

- Господи, - пробормотал капитан. - Настоящий пароход? Но сейчас-то он, по крайней мере, на парусном ходу.