Райдо Витич - Испытание на зрелость

Лес был густой, девственный, насыщенный множеством ароматов, головокружительных в своей чистоте и нарушать его охотой, даже в необходимости, было кощунственно с моей точки зрения. Поэтому мысль об охоте быстро оставила меня.

Мне казалось, что здесь собрались все лучшие представители флоры со всей галактики. Признаться, меня это даже насторожило и я стал вспоминать все, что знаю о Х-7. Меня мучила мысль — не устроили аддоны седьмого уровня на этой обособленной планете нечто вроде оранжереи, музея флоры или запасника? Вполне может статься. И атмосфера и замкнутость планетарной системы — все тому способствовало. Но везде — что в астрогеографическом атласе людей, что в принятом у нас кодексе, Х-7 числилась свободной планетой непригодной для жизнедеятельности развитых систем. Ее уровень расценивался единицей, а это значило, что она еще находится в состоянии стабилизации собственного энергообмена, и не может быть донором. Пока она ничего никому не могла дать, но забирала с лихвой.

Только я видел, что видел, и ощущал, что ощущал — развитых аддонов второго уровня, способных и готовых к эволюции, к более широкому обмену, жаждущих стать донорами и ждущих кого бы выпестовать.

Возможно, ошибся я, но возможно ошиблись составители атласов.

Чем дальше я шел, тем больше мне нравилось здесь и тем больше убеждался, что не ошибаюсь. Стволы исполинских деревьев, вросших в камни, пели, гудели, как туго натянутая тетива, переполненные жаждой познания. Трава и кустарники готовы были плодоносить на пользу не только мелким грызунам. Пока флора заботилась лишь о своей планете, но ей очень хотелось заботиться о ком-то еще. Она созрела, как женщина для материнства, но не в тот момент, когда тело готово родить, а душа еще не понимает этого ответственного шага. Эта земля родила своих первых детей: камни, океан, деревья и травы, животных. И вот созрела для осознанного материнства.

Чем дальше я шел, тем больше убеждался — мы не зря здесь появились. Вовремя. И точно знал — мы станем детьми планеты, она выпестует нас, как родных и не вспомнит, что мы приемные. Эта планета была тепла, добра и щедра до возмутительной неосторожности.

Может, поэтому она числится непригодной для жизнедеятельности и развития?

Поэтому ее атмосфера сжигает всех, входящих в ее слои?

Система самообеспечения и самозащиты работает и охраняет от вторжения и разграбления? Что ж, согласен, такое богатство достойно не каждого. И его стоит беречь.

Я опустился на колено и приложил ладони ко мху, закрыл глаза, вслушиваясь в гудение и вибрацию. Планета была рада нам и я пообещал, что она не пожалеет о том, что приняла нас. Мы будем трепетно относиться к ней и не пойдем поперек ее сложившейся системы, но дополним.

В тот момент я понял, в чем моя эйша и впервые за два цикла был искренне рад ей, рад тому, что мой куратор привел меня сюда.

Я закричал, отдавая свою радость лесу и тем заверил его: я твой брат, ты мой брат. И получил столь же радостный ответ — ты мой брат, я твой брат.

Мне стало легко, свободно и спокойно. Теперь я все понял и точно знал.

Я стал частью этого мира, потому что был нужен ему. И Эва станет частью этого мира. Она будет пить воду и проникаться щедрым, чистым духом земли. Сначала она будет есть мясо, но постепенно перейдет на фрукты, ягоды, овощи. Все это изменит ее, введет ее энергетическую систему в ритм принявшей ее своей дочерью планеты, и поднимет на следующий уровень. Конечно, это не случится сегодня или завтра, но перестройка произойдет, это неизбежно.

Я не пошел далеко — набрал фруктов из съедобных и удобных организму Эвы, и вернулся. Высыпал плоды перед женщиной на мох и развел костерок, чтобы она согрелась.

В дежурной упаковке осталось девятнадцать спичек, но меня это не волновало. Меня вообще больше ничего не волновало. Я лежал и смотрел в небо и понимал, что более прекрасным его не видел ни на одной станции. И понимал, что нашел дом.

Мне было настолько хорошо впервые за все два тягостных цикла эйши, которую я проклинал, как последний глупец, не ведая насколько изумителен ее итог, что я не замечал пристального взгляда своей спутницы.

Эверли грызла питательный плод и во все глаза смотрела на меня:

— Как ты нашел фрукты?

О чем она?

Небо и земля, так щедро и искренне открывшиеся мне и признавшие меня своей частью, занимали все мое существо, и в нем не было место для обдумывания пошлых вопросов и ответов. Для меня не было ничего важней этого ощущения причастности к великому становлению великой жизни, но женщину интересовали более низменные предметы.