Райдо Витич - Игры с призраком. Кон первый.

Не понравилось то свинцовому небу — шибко ж осмелел человечишко глупый, на кого рот раззявил? И заплакало от унижения, разорвалось молнией грозно, грохнуло раскатистым громом, то ли пугая, то ли предупреждая — не заносись.

Халена засмеялась заливисто, беззаботно подставила лицо под струи воды, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете. Вторил ей гогот побратимов, гарцующих рядом на своих конях, ворчание грома, шум дождевых струй, бьющихся о листву, пропитывающих траву и землю…

Наверное, именно такое состояние души и называют — нирвана: восторг, свобода, умиротворение, чувство востребованности и собственной значимости и опьяняющая красота вокруг, частью которой ты являешься.

Г Л А В А 15

Шел второй час дня, когда Ричард покинул владения Яна. Он был подавлен и зол, как табун диких лошадей с колючками под хвостами. Король с хмурой физиономией прошествовал на свою половину мимо притихших, мгновенно вжавшихся в стены охранников и с треском захлопнул двери.

От вчерашнего погрома не осталось и следа, если, конечно, не брать во внимание скверное душевное состояние дебошира. Он заперся, не желая никого видеть и слышать, а Айрон напряженно наблюдал за ним из аппаратной, страшась продолжения вчерашней эскапады.

Однако король, видимо, и не собирался второй спарринг устраивать.

Он, старательно обходя бары, послонялся по залам, пообедал, посмотрел видеоновости, позвонил на Мидон и Аштар и до ночи мирно просидел в своем кабинете, а в 22.00 лег спать, к облегчению дежурного лейтенанта.

Кирилл до ужина прождал у покоев короля, не решаясь зайти и потревожить и надеясь на его появление. Тема для разговора, такая важная еще вчера, сегодня казалась уже не столь актуальной и скорее надуманной, и Кирилл всерьез начал сомневаться — а не приснилось ли это ему: искусная игра Анжины, ее признание в любви, решение быть с ним?

После ужина, так и не дождавшись Его Величества, парень окончательно потерял уверенность в необходимости беседы и решил встретиться с королевой. Его так и тянуло к ней, и, шагая в сторону парка, наместник Энты понял, что скорей всего именно это и является главной причиной того, что он отложил разговор с Ричардом. Ему еще раз хотелось удостовериться в реальности происходящего, увидеть сияющие от радости глаза Анжины, услышать ее нежное, почти стыдливое признание и понять раз и навсегда, что это не игра воображения. Мысль же о том, что с королевой что-то не в порядке, вообще исчезла из головы, стерлась из памяти под давлением недавних бурных событий.

В парке раздавался звонкий смех Анжины, ему вторил хрипловатый мужской хохот. Кирилл узнал этот смех и застыл пораженный открывшейся взору картиной. Стоя за кустами жимолости, можно было без труда увидеть, как королева резвилась с графом Феррийским. Они брызгались у фонтана и переговаривались. Слов Кирилл разобрать не мог: в голове помутилось от острого чувства обиды и разочарования. Он и сам не понимал, за кого больше обижен — за Ричарда или за себя? На Анжину или Криса?

Эти двое вели себя не как друзья, а как близкие, имеющие права друг на друга, перешедшие ту границу, до которой еще сохранялись элементарные приличия, видимость дистанции. Они открыто флиртовали, поощряли друг друга взглядами, жестами, и ошибиться в том мог разве что слепой, глухой и неопытный.

Крис буквально пожирал взглядом облепленную мокрой одеждой фигурку женщины и был вне себя от восторга и не скрываемого желания. Он напоминал глупую шавку, высунувшую язык и скулящую у ног хозяина, переполненную экзальтированными чувствами в ожидании малейшего внимания или мимолетной ласки со стороны предмета своей привязанности.

Анжина же стояла к Кириллу спиной, и он не видел выражение ее лица, но ему хватило кокетливых и многообещающих жестов, отдающих вульгарной пошлостью манер, фривольных поз, которые принимала королева, соблазняя и выставляя себя напоказ, заливистого счастливого смеха, чтоб понять ее отношение к этому напыщенному павлину.

Кирилл поморщился от брезгливости и, с трудом оторвав взгляд от этих двоих, развернулся и на негнущихся ногах поплелся обратно. На душе было до тошноты мерзко, ее словно заплевали, словно он прикоснулся к чему-то отвратительно грязному, низкому. А в принципе — так оно и было, и ему показалось, что он испачкался в этой лживой, пошлой и подлой игре, которую затеяли двое близких королю людей. Кириллу было настолько больно, что он всерьез подумал: а не пойти ли ему по стопам Его Величества и не напиться ли до поросячьего состояния, чтоб хоть немного разбавить муть и грязь, к которой он невольно прикоснулся?