Сергей Галихин - Последний Хранитель Вечности (фрагмент)

Гость говорил негромко, вкрадчиво и убедительно. Паша слушал молча, не задавая вопросов. Если бы гость прислушался, то мог бы услышать, как скрипят его зубы. Васильков, может, не до конца понимал смысл последних событий, но в том, что его сейчас "разводят", сомнений не было. Это первое из новых чувств, приобретённых им в торговле. Капюшон все говорил и говорил.

Казалось его словарный запас настолько велик, что у вечности не хватит времени. Васильков вдруг встал и вышел из кухни. Вернулся он почти сразу, в его руках был меч.

- Вы про него говорили? - поинтересовался Паша и, держа меч на двух ладонях, сел на прежнее место.

- Да, именно о нём, - без какой-либо откровенной реакции подтвердил гость.

- Я не против. Он твой, - сказал Паша, осторожно, что бы не пораниться, беря меч правой рукой за лезвие, - владей же им, - и положил на стол ближе к гостю.

Тот, еле заметно скривившись от боли, причиненной недосказанной фразой, ждал её окончания. Паша молчал. Он держал бесконечную паузу, глядя в глаза черту, и видел в них боль. Первый раз в жизни боль другого доставляла Василькову нечто вроде удовольствия.

- Ну что же ты?

- Хм... - с кривой улыбкой хмыкнул черт и, уронив голову, закрыл глаза. - Я всегда говорил, что люди очень жестоки. Так наслаждаться чужим страданием.

- Теперь ты понял, каково было мне? - сказал Паша, растягивая слова. В его голосе не было вопроса, скорее утверждение.

- Ты... пыль на ветру. А я князь тьмы! Нехорошо так с князем, - сказал гость и поднял голову. - Я отомщу.

В его голосе не было угрозы, скорее насмешка.

- Тогда умрёшь, - ответил Паша.

Его лицо вдруг преобразилось. В нём появились злость и решительность.

Уверенность, что есть шанс на победу.

- Я и есть... - гость подался всем телом вперёд, - СМЕРТЬ, - почти прошептал он последнее слово, вплотную глядя в лицо Паше и захихикал.

В подъезде громко хлопнула дверь, и пьяный голос невнятно заорал песню "Ой, мороз, мороз...".

- Ну, мне пора, - неожиданно сказал гость с неизменной улыбкой обаяшки. - Обещал на пять минут, а сам...

Они вышли в прихожую. У двери гость остановился, как будто ему не хотелось уходить от хорошего друга.

- Так я не прощаюсь, - сказал Капюшон.

Продолжая улыбаться он вытянул указательный палец правой руки и прицелился в вазу, стоящую на тумбочке, у зеркала.

- Пуф... - сказал Капюшон, и звон падающих хрустальных осколков заглушил звук удаляющихся шагов...