Андрей Ливадный - Вынужденная посадка

– Ладно… – вздохнул он. – Поступай как знаешь. Мое дело – ремонт корабля.

Прошел почти год с того момента, как корабль оргорцев совершил вынужденную посадку.

Восстановительные работы вступали в свою финальную фазу, и теперь уже несколько сот роботов суетилось вокруг корабля.

Работа в лаборатории Глэты также шла полным ходом.

Ее эксперименты по весьма рискованному скрещиванию закончились успешно, и теперь три десятка гибридных существ томились в прозрачных вольерах лаборатории. К сожалению, лишь треть из них являлась самками, и от двух десятков генетических уродцев можно было давно избавиться, но у Глэты не поднималась рука, чтобы усыпить своих подопечных, которые за это время стали для нее чем-то вроде домашних любимцев.

Конец всему, в том числе и ее смелым экспериментам, положила страшная буря, разыгравшаяся в одну из ночей.

За год, проведенный на этой планете, стылой и негостеприимной после постигшей ее глобальной катастрофы, трое оставшихся в живых оргорцев ни разу не наблюдали ничего подобного.

С вечера у горизонта начали собираться свинцовые, наполненные пылью и влагой тучи. В чернильных облаках то и дело сверкали молнии, раскатисто, басовито рокотал, ворочался далекий гром.

Над кораблем в этот вечер попеременно шел то дождь, то снег. Ветер сначала налетал неистовыми порывами, а потом, когда начало темнеть, внезапно утих, лишь далекие, бледные вспышки молний кроили черные небеса, освещая зловещий грозовой фронт, который катился на корабль, словно вставшая на дыбы волна.

Глэта и в этот ненастный вечер, как обычно, допоздна засиделась в своей временной лаборатории под прочным пластиковым куполом, но затем Борг уговорил ее вернуться на корабль, предупредив, что несколько метеозондов уже прервали связь, очевидно, не выдержав порывов шквального ветра.

Настоящая буря накатилась ближе к полуночи.

Ветер словно сорвался с привязи. Он неистовствовал, грозя сорвать недавно восстановленные антенны локационной системы, и Вагнил, предпочитая не рисковать, сомкнул бронеплиты обшивки, пожертвовав при этом несколькими роботами, которые все еще хлопотали снаружи.

Они собрались втроем в помещении обсерватории, где все стены и потолок являлись одним огромным экраном, и молча наблюдали, как разыгравшаяся стихия бессильно бьется о броню корабля. Ветвистые молнии хлестали по земле, им вторил дождь, который поминутно переходил в град. Ветер нес мимо всяческий мусор, порой перекатывая своими шквальными порывами не только вырванные с корнем растения, но и небольшие каменные валуны.

Разыгравшаяся стихия впадала во все большее буйство, потоки воды превратили землю в грязное месиво, но промерзшая почва плохо впитывала влагу, и вскоре вокруг корабля уже бурлил грязевый поток, обтекая крейсер, словно тот был неколебимым утесом.

– Купол! Мой купол! – Глэта вскочила, прижимая руки к груди.

– Успокойся. – Вагнил насильно усадил ее на место, глядя, как разбушевавшийся сель смял серебристый корпус временной биолаборатории и понес его прочь. В глубине души он не мог не признать, что рад такому внезапному исходу, потому что опыты Глэты по генетическому слиянию двух ветвей эволюции, развившихся на разных планетах, не казались ему ни этичными, ни обоснованными.

Корабль уже фактически был готов к старту, и какая разница, будет выношен клон Крайга тут, в весьма сомнительной обстановке рискованного эксперимента, или же командира корабля попытаются реинкарнировать уже по возвращении на Оргорту? Последний вариант казался астрогатору более приемлемым.

Ненастье бушевало всю ночь, а когда буря все же утихла и трое пришельцев получили наконец возможность выйти из корабля, их взглядам предстала удручающая картина.

Все пространство вокруг крейсера было занесено грязью, из которой торчали растительный мусор и жалкие обломки той техники, которую не успели укрыть внутри корабля перед наступлением ненастья. Пострадал не только купол Глэты, но и множество другого оборудования.

Ей не оставалось ничего другого, кроме как смириться с неизбежной потерей и ждать.

Ждать возвращения на родную Оргорту.

Единственным утешением в постигшем ее несчастье было то, что этим утром, после такой бурной ночи, они впервые увидели клочок голубого, ясного неба и настоящий рассвет, который был лишь чуть более красноватым, чем положено при нормальной прозрачности атмосферы.