Андрей Чертков - Миры Стругацких - Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар

«Лепрозорий, — напоминал себе Голем, — стал колыбелью нового разумного вида, только здесь природа сама себя перехитрила…»

Доктор заснул прямо за столом, лицом в раскрытой папке, но спать ему долго не пришлось. Чья-то мягкая рука потрепала его по плечу. Он вскинул голову.

— Да?

— Доктор Голем, — пропищал взволнованный детский голос, — господин Зурзмансор просит вас срочно прийти в его кабинет.

Юл Голем потер веки пальцами и посмотрел на маленького посланника.

— Что-нибудь случилось?

Мальчик смотрел на него большими карими глазами, но не напуганно, а серьезно и требовательно.

«Смена, — подумал Голем печально, — они уже здесь, они теребят нас за рукава, требуют, чтобы мы не спали, не раскисали, не занимались болтовней, а действовали, сражались, расчищали им дорогу…»

— Насколько я знаю, ничего серьезного, — пожало худенькими плечами юное создание. — Обычное совещание.

Но совещание было не совсем обычным. В маленьком кабинете Зурзмансора собрались все, кто был свободен от текущих работ в лабораториях, в классах и на полигоне. Голем прошел на свободное место и стал прислушиваться к словам выступающего.

— …Похоже, выходит из-под контроля. Вчера он выбросил в атмосферу сложное химическое соединение. Есть подозрение, что этот газ является частью атмосферы мира, который мы условно называем Новым Небом.

Голем узнал оратора. Это был мокрец из группы наблюдения, в прошлом видный биолог, лауреат престижной международной премии.

— Спасибо, Аверс!

Зурзмансор, восседавший на углу своего рабочего стола, поднялся.

— Мы почти готовы, — сказал он. — Релаксационный период завершается, и у нас будет несколько суток, для того чтобы перебросить все оборудование и большую часть контингента, да простят мне коллеги этот канцеляризм. Здесь у нас остается немало незавершенных дел, и поэтому любая помеха со стороны людей нам была бы сейчас очень некстати. Калас, попросите детей в эти дни как можно реже видеться с родителями.

Величавый, рослый Калас, педагог-академик, когда-то отправленный в отставку за чересчур смелую реформу воспитания, проведенную им в ряде столичных лицеев, усмехнулся.

— Да мне уже и сейчас приходится просить их уделять родителям хоть немного внимания. Ребята жалуются, что материнские истерики отвлекают их от занятий.

— Замечательно… Кстати, Калас, постарайтесь подготовить своих учеников к возможным метаморфозам. Знаете, наш облик, его все труднее маскировать под человеческий, а когда нам станет не до того… В общем, сделайте все, чтобы избежать шока.

Калас опять усмехнулся.

— Знаете, какой вопрос они задают мне чаще всего? Когда мы станем самими собой и перестанем разыгрывать перед ними обыкновенных дядей?

Все присутствующие облегченно засмеялись. Все, кроме Голема. Доктор Голем сидел на своем стуле тихо, словно боялся, что мокрецы начнут преображаться немедленно.

«Дождался, — думал он потрясенно, — столько лет я ждал от них этого, и вот наконец… Надо думать, что чудеса теперь повалят, как снег в январе, только успевай рот разевать от удивления, но я, наверное, уже разучился удивляться».

— Плант, вы отвечаете за город, — продолжал Зурзмансор. — Устройте все так, чтобы не было в эти сутки никаких убийств и вообще смертей. Алкоголь, наркотики — все обезвредить.

Плант, сухощавый, медленный и неловкий, бывший юрист, быстро и мелко закивал, так что очки запрыгали на носу. Голема раздражал самый вид этих очков: непонятно, зачем нужны очки, если мутантам доступен не только видимый свет, но и инфракрасный, и черт еще знает какой. На самом деле Голем понимал, что очень многие здесь по привычке, как старое, но удобное платье, носят свое прежнее тело, вовсе в нем не нуждаясь, а вместе с телом — очки, перстни и носовые платки.

— Пока других поручений у меня нет, — заключил Зурзмансор. — Действовать будем по обстановке. Все свободны, кроме доктора.

Мокрецы дружно откланялись, а Юл Голем остался один на один с Зурзмансором, рассеянно перебирающим какие-то бумаги на столе.

— Готовьтесь и вы, доктор, — негромко сказал «главный» мокрец. — Вы, по сути, остаетесь единственным нашим правопреемником.

— А дети? — так же тихо спросил изумленный Голем.

— Дети? Дети скоро вырастут и пойдут своей дорогой. Вполне возможно, что они даже забудут о нас.

— Что вы, Зурзмансор, они души в вас не чают!

— Не чают? Возможно, но пока мы стоим между ними и миром, они могут оставаться детьми, играть в Будущее, обожать нас и ненавидеть тех, кто на нас непохож. Когда же мы Выйдем, дети останутся в этом мире одни, и им придется считаться с теми, кого они сейчас всей душой презирают. Им придется строить и лечить, учить и вести дипломатические переговоры, и даже управлять. Постепенно мы станем для них мифом, необязательным для памяти, ибо в практической деятельности он будет только мешать. Так что помнить должно будет вам, доктор. Помнить, без романтических преувеличений, все как было, беспощадно и без изъятий, которые вы будете делать неизбежно ради сохранения чистоты образа.