Сборник - Фантастика, 1966 год. Выпуск 1

Подойдя ближе, я понял, что разбита еще одна чашка и, кроме того, рассыпаны пилюли из бутылочки. Я видел все это, как последовательные кадры в кино - руку, браслет на руке, потом осколки чашек, пилюли, бутылочку. Наверно, я не совсем проснулся, потому что не сразу связал все воедино и не тотчас понял, что произошло. Когда я нагнулся и увидел, что Егора нет под столом, а красавец микроскоп валяется на полу со свороченным окуляром, меня как обухом по голове стукнуло, и я кинулся к Гришину.

Его лицо в тени зеленого абажура было мертвенно зеленым. Левая рука в браслете лежала на кожаном подлокотнике, а правая сжимала рукоятку обсидианового ножа. Лезвие, перерезавшее двойной провод браслета, ушло в набивку подлокотника сбоку, над самым сиденьем. Рука была еще теплая. Нож зашуршал в кресле, когда я попытался найти пульс на правой руке.

Пульса не было.

Второй браслет висел на спинке кресла и свалился оттуда, покуда я пытался найти пульс на тяжелой руке. Потом я увидел записку под лампой.

“Дорогой Дима! Меня прихватило, конец. Пытаюсь уйти туда. Провод перерубится, когда потеряю сознание. Вызовите “Скорую помощь”. Вы привели незнакомца с улицы, больного. Напоминаю: вы обещали молчать. Снимите браслет и спрячьте нож. Очень прошу. Прощайте. Телефон в соседней комнате”.

…Вызвав “Скорую”, я вернулся в кабинет и несколько минут сидел в полном отупении и поднялся, лишь услышав булькающий вой сирены. Зажмурившись, я сдернул браслет и с облегчением увидел, что вторая рука соскользнула с ножа. Я положил нож в боковой карман, а браслеты замотал в провода. Они тянулись с подоконника, из-за шторы. Там стояла маленькая коробка наподобие толстого портсигара.

И все. Я приподнял коробку и убедился, что она ни к чему больше не подключена - ни к часам, ни к какому аккумулятору, просто глухая белая коробочка с двумя проводами и браслетом.

Сирена завыла снова, продвигаясь по улице все ближе.

Я перегнулся через подоконник и увидел, как карета медленно едет по темной улице, вспыхивая “маячком”, и автобус стоит на остановке, а прожектор кареты шарит по стенам домов, и прохожие останавливаются и смотрят вслед.

Сирена смолкла. Было слышно, как водитель автобуса объявил: “Следующая… Максима Горького…” Луч прожектора уперся в стену под окном и погас. Карета резко повернула, остановилась у тротуара. Тогда я затолкал коробочку в наружный карман пиджака и пошел в переднюю, не оглядываясь больше.

… - Паралич сердца, - сказала девушка. Она была совсем молодая, чуть постарше меня.

Два парня в черной форме “Скорой помощи” вошли следом за ней, не снимая фуражек. Один стоял с чемоданчиком, а второй помогал врачу.

Они хлопотали еще несколько минут - заглядывали в лицо, слушали сердце, потом врач сказала: “Бесполезно. Он уже остыл”, и парень с чемоданчиком спросил:

– Вы родственник?

Я ответил: - Нет. Он… Я привел его с улицы. Помог…

– Ваша фамилия, адрес.

Я сказал.

– Вам придется дождаться милиции.

– Хорошо, - сказал я.

Но врач посмотрела на меня и приказала:

– Пусть идет. Идите, натерпелись ни за что. Глеб Борисович, вызовите милицию. - Она все еще держала Гришина за руку.

– Спасибо, - сказал я. - Телефон в комнате за стеной.

Из прихожей я услышал голос парня с чемоданчиком:

– Сейчас, доктор. Похоже, сердечника я этого видел в Первой психиатрической…

Я сдернул с вешалки пальто, спустился по лестнице и, не оглядываясь, прошел мимо кареты. Мне показалось, что напротив дома стоит кудрявая девушка и рядом еще девчонка с прыгалками, но чем тут поможешь? И я не остановился.

Побрел домой, машинально сворачивая там, где нужно, переходя площади и улицы, и как будто слышал: “Не пробуждай воспоминаний минувших дней - минувших дней”. Наверно, я бормотал эти слова - около кинотеатра “Гигант” от меня шарахнулись две девицы в одинаковых ярко-красных пальто.

Мама открыла мне дверь, побледнела и спросила: “Нокаут?” У нее постоянный страх, что меня прикончат на ринге.

Я ответил: - Все в порядке. Устал немного, и все.

– Наташа звонила два раза, - сказала мама, погладила меня по руке и пошла к себе, оставив меня в коридоре, у телефона.

Было ясно, что если я не позвоню Наташе сию минуту, мама встревожится всерьез, и будет много разговоров. Я набрал Наташин номер, хотя чувствовал, что не надо бы этого делать, потому что “Не пробуждай воспоминаний” иссверлило мне всю голову.

– Слушаю… - сказала Наташа. - Слушаю вас, алло!