Сборник - Фантастика, 1966 год. Выпуск 1

Гришин, не двинув бровью, спрятал зеркало обратно в ящик - вниз стеклом - и толчком задвинул ящик. С ненавистью.

– Руку дайте. Левую. Отвернитесь!

Я отвернулся. Гришин делал анализ крови - мял мой безымянный палец, высасывал кровь. Я не смотрел. Через некоторое время я заговорил с ним, чтобы отвлечься, - мне казалось, что тошнотворный запах крови заполняет всю комнату.

– Вы ни о чем не спрашиваете, Ромуальд Петрович?

– Не нужно мне. Я врач. Прошлое меня не интересует, - он выпустил мою руку и отвернулся к микроскопу.

Я с трудом сдерживался - боль поднималась снова. Ее разбудил запах крови. Анализы, стеклышки, треклятые выдумки…

– А что вас интересует?

– Реакция психики, - невнятно ответил Гришин. - Совпадение реакций.

Опять я вцепился руками, на сей раз в подлокотники кресла.

– Окно откройте. Скорей.

Он пробормотал: - Конечно, конечно…

Стукнули рамы. Я жадно дышал, выветривая, выдувая боль. Дышал так, что трещали ребра.

– Успокойтесь, - сказал Гришин, - скоро придете в норму.

Все плыло, подрагивало, дрожало. Густая каша звуков и запахов лезла в окно. Запах мыла и девичьего пота еще не выветрился из прихожей. Какой-то непонятный дух шел от обсидианового ножа, лежащего почему-то рядом с микроскопом.

– Успокойтесь, все пройдет. Кровь в норме. Все пройдет. Поспите часок, и все пройдет. Вы хотите спать?

– Я не хочу спать.

– Вы хотите спать. Вы уже засыпаете. Засыпаете. Глаза закрываются. Вы очень хотите спать.

– Поговорим, - не сдавался я. - Мне и вправду захотелось спать, но мы поговорим сначала…

…Я сидел с закрытыми глазами. Боль теперь стихла, но я боялся, что она еще может вернуться. Время стало сонным и длинным, как затянувшийся зевок. Мы говорили. Начистоту, как во сне.

“Вы тоже испытали это?” - “Да, было и это”. “Что же теперь?” - “Дима. Теперь вы забудете обо мне”. - “Боюсь, что не смогу”. - “Придется забыть. Это моя просьба. Категорическая просьба”. - “Категорических просьб не бывает”. - “Неважно. Придется забыть”. - “А если я не послушаю вашей просьбы?” - “Послушаете. Вы хороший парень”.-”Странный довод”. - “Нисколько. Раскрою карты. Опыт ставился с одной целью - проверить психологическую реакцию. Вы подтвердили мои опасения достаточно весомо. Пробуждаются воспоминания, худшие воспоминания, атавистическая жестокость. Иногда мне кажется, что палачи и убийцы давно владеют моим секретом. Это изобретение бесполезно. Вредно. Следовательно, человечеству не надо знать о нем, и вы забудете. Навсегда”.

– Неправда, - возразил я. - Вы говорили недавно о Ленине, об Эйнштейне. Ведь они тоже в прошлом, их можно навестить, узнать… Вы противоречите самому себе.

– Нисколько, - сказал он. - Нимало. Такие люди опережали свое время, они здесь и долго еще будут с людьми. И вот что еще. Они были совсем недавно. Вчера. Час назад. Сию минуту. Мой аппарат работает в настоящем прошлом - может быть, через тысячелетие кто-нибудь сумеет вернуться к Эйнштейну и поговорить с ним. И кто знает! Нашему счастливому потомку великий Альберт покажется жестоким старцем и не слишком умным к тому же…

– Чепуха, - сонно сказал я. - Ой, чепуха!…

– Все изменяется, - сказал Гришин. - Все изменяется. Вы обещаете молчать?

– Если нужно…

– Нужно. Теперь идите спать. Идите за мной.

Я встал, с трудом разлепил веки. Уронил со стола чашечку из-под кофе. Посмотрел на кота Василия, чинно сидящего у двери. Кот мусолил морду согнутой лапой. Было слышно, как внизу автобус, урча, тронулся от остановки, потом заскрежетали переключаемые шестерни, и звонкий гул двигателя стал быстро удаляться по сумеречной улице…

Придерживая за руку, Гришин провел меня но коридору и уложил на диван в маленькой прохладной спальне. Совсем уже сквозь сон я пробормотал:

– Что за девушка приходила? Храбрец девушка… Мне надо проснуться через час, не позже…

– Разбужу, - сказал Гришин и закрыл дверь. Я заснул.

…Я сел на диванчике. Было совсем темно, тихо. Из форточки пахло тающим снегом, я немного замерз - с темнотой, наверно, похолодало. Я посмотрел на часы - прошел час, почти точно. Улегся в десять минут восьмого, проснулся в четверть девятого. Молодец. Мысленно я ругнул Ромуальда: обещал разбудить и забыл, а я мог проспать. Домашних-то я не предупредил, волнуются, наверно… Кроме того, Наташка уже дома. Надо бы ей позвонить, Наталь-Сергеевне. С этой мыслью я открыл дверь кабинета.

Лампа горела на краю стола, и мне сразу бросились в глаза волосатая ручища Гришина, спокойно лежащая на подлокотнике кресла, и осколки разбитой чашки, белеющие на полу.