Лорел Гамильтон: Обет колдуньи

ГЛАВА 10

ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО ЕЩЕ ПЕЧАЛЬНЕЕ

Где-то в вышине грохотал дракон. Келейос закрывала горячая душная тьма. Открыв глаза, она обнаружила неясную тень капюшона плаща, которым была прикрыта. Вокруг его краев проглядывали лучи скрытого в тумане солнца. Одна рука была свободна, она испытующе протянула ее в серый с белыми хлопьями пепел. Пепел? Рука стиснула его в горсть и открылась, измазанная трухой. Пепел? Всюду воняло дымом, горьким, едким. У нее в мозгу мелькнул образ пожираемого пламенем замка. Этой ночью он пал. В остальных воспоминаниях она была не слишком уверена. Она не знала, кто она, а это почему-то было важно знать. Она выговорила: - Я - Келейос Заклинательница, и я не умерла. Где-то неподалеку раздавалось гудение магии - но не ее магии. Этой ночью она осталась без оружия - и заговоренного, и простого. На чародейство не оставалось сил, а травное колдовство требовало больше времени, чем оставляла эта ночь. Чья же эта магия? Она находилась внутри защитного круга, и, как она ощущала это в воздухе, сильного круга. Медленно она перекатилась на бок и приподнялась на локте. День, мерцая, клонился к вечеру. Изрезанные черные балки окутывались курящимся дымом и терялись в тумане, которого не касалось солнце. Постепенно возвращалась боль, и с нею память. Она вспоминала. Фельтан мертв. Паула мертва. Умерли. Ушли. Никогда не вернутся. Она давно слыхала эти слова, первый раз - о матери. - Паула, - шепнула она. И проглотила подступившие к горлу слезы. Нет. Для этого еще будет время. Потом. Горе лишает сил, а сейчас не время для беспомощности. Она откинулась на спину и увидела над собою небо - по-прежнему полетнему голубое. Последнее, что она ясно помнила - драконьи стойла. Битва дьяволов. Гибель Счастливца. От его потери осталась боль пустоты. Будто исчезла часть ее самой. Магия стилетов иссякла - они более не гудели. Вверху плыли большие белые облака, и к ним лениво поднимался дым. Келейос медленно повернула голову. Левая сторона лица онемела и болела., Поодаль сидел Тобин. Его золотые доспехи на одной руке были разворочены и забрызганы кровью, измазаны сажей и грязью. Золотисто-каштановые волосы с одной стороны слиплись от крови, но это был он. Он сидел спиной к ней, скрестив ноги, в позиции накопления силы, но даже при этом она ощутила его усталость. Она произнесла его имя одними губами, но не решилась его беспокоить. Келейос лежала на спине, и ее охватывала волна растущей боли. Тобин был почти вконец измотан и не стал бы держать щит, если бы опасность уже миновала. Далеко среди руин она заметила движущееся зеленое мелькание. Оно перемещалось, как мех с водой, переливаясь, но при этом колеблясь и изменяясь, как пламя. Там, где оно проходило, обугленные доски обращались во прах, а обломки почерневших скал - в песок. Пламя разрушения. Она вспомнила, как Велен вызвал его как знак для огненного дьявола. Хозяина больше не было, но гончая не отправилась домой. Келейос видела, как пламя направилось к ним, уничтожая все на своем пути. Устоит ли щит Тобина? Ей следовало ужаснуться, испугаться, но боль не оставляла места страху. Если щит не выдержит, Келейос все равно ничего не сможет поделать. Пламя потекло поверх щита, отгораживая мир зеленым стеклом стеклом, которое мерцало, колебалось и жаждало. Тобин застонал, и щит прогнулся, потом застыл. Пламя соскользнуло и потекло туда, откуда пришло. Келейос не могла вспомнить, чтобы она этой ночью растратила всю магическую силу, но ее больше не было. Может быть, она слишком серьезно ранена, чтобы ею пользоваться. День-два отдыха и помощь целителя, и она могла бы избежать разрушения с помощью чародейства. Единственная сила оставалась у нее - травное колдовство. Тобин продержится еще часы, но не дни. Что у нее есть из ингредиентов? Пепел, горелое дерево, сушеная кровь и - по ощущениям - свежее дерево, если оно ей очень понадобится. Лежала она на горелом камне. Пепел для круга, камень в основание, кровь для символов, а может быть - сажа. Может сработать. Она заставила себя сесть, баюкая правую руку. На ладони коркой засохла кровь, безымянный палец и мизинец, похоже, вывихнуты. При каждом движении руку пронзала резкая боль. Без всякого целителя можно было сказать, что в руке серьезный перелом. Отломочки кости терлись друг о друга, кисть была почти раздроблена. Как ни старайся, не вспомнить, когда это случилось. Нога и рука выше локтя, просвечивающие через разорванные и почерневшие доспехи, покрылись волдырями. Потайной кинжал на правой руке сплавился с броней и с кожей. Кинжалы составляли пару, и если разрушить один, магия из них уходила. Что-то случилось с правой стороной лица, что-то очень болезненное. Как рука и нога, она по крайней мере обгорела. Здоровой рукой она хотела потрогать лицо, но остановилась. Потом будет время ужасаться. Если она не найдет целителя, то смерть Счастливца станет для нее больше, чем памятью. От сидячего положения потекла струйка крови из открывшейся неглубокой раны живота, но ведь она не должна быть неглубокой. Лезвие вошло глубоко, и она должна была бы истечь кровью. Ощупав живот пальцами, она почувствовала, что рана закрывается. Не иначе, как Джодда. Когда-то она ощутила кожей ожог от клейма. Но сейчас была совсем Другая боль. Она была тошнотворной, всепоглощающей. О ней нельзя было забыть. В неподвижности она мучила ничуть не меньше, и потому можно двигаться, если надо. Судя по высоте солнца, день клонился к вечеру. Тобин отлично справился со щитом. Если бы заклинание было лишь против зла, оно бы не потребовало стольких усилий. Наверное, тут было и что-то еще, кроме зла, раз юноша потратил столько энергии. Или он действовал в спешке и стал жертвой собственной ошибки? Она осторожно встала на левое колено: еще не так больно. Кажется, левая сторона тела невредима. Здоровой рукой она взялась за полусожженную балку и с трудом встала на ноги. Завопила и чуть не упала, когда вес тела пришелся на правую ногу. Мир завертелся, но остановился. Келейос стояла, глубоко дыша, сосредоточиваясь на каждом движении. Она шепнула: - Сиа, смилуйся. Дай мне пройти этот круг. Отступив от балки, за которую она держалась, Келейос стояла, тяжело дыша, с трудом сглатывая слюну и борясь с тошнотой от ожогов и переломов. Шагнула, хромая, вперед, и еще раз, и еще раз. Как только она пошла, зеленое зло потекло в ее сторону. Она могла обойти круг, потому что должна была его обойти. Первую часть можно выполнить отсюда. Она ползла вдоль круга, разметая левой рукой пепел и обломки. Правая сторона тащилась за ней, как баржа с болью. Тварь приблизилась еще раз. Очень важно перед песнопением очистить камень от пепла. Пламя вздыбилось волной и обрушилось на купол щита,. когда она встала на ноги, сжимая пепел в здоровой руке. И начала круг пепла. Щит прогнулся, и Тобин громко вскрикнул. Тварь всей тяжестью нависла над куполом. Все мысли-были заняты песнью, сейчас нельзя останавлййзаться. Тварь разъярялась, черпая пищу в слабости Тобина. По сторонам щит чуть подался, и солнечный свет позеленел, когда чудовище заглотило щит. Круг пепла замкнулся. Тобин на этом немного выиграл, и щит толчком восстановил прежнюю форму. Келейос рухнула в центре круга возле обгорелой балки. Не прекращая пения, она смочила палец кровью из раны на животе и начала первый символ. Можно использовать слова, но символ короче. Слова были из древнего наречия. Правду сказать, ими пользовались не слишком часто. Много людей погибло из-за неумения правильно распознать, против какой магии они направлены. Левой рукой она работала не так уверенно, и потому это заняло больше времени. Пламя, казалось, почувствовало приближение заклинания и бросилось на щит. Всей массой оно бросалось вновь и вновь на светящуюся поверхность. Тобин закричал высоким, тонким голосом. Щит начал поддаваться. Оставалось только два символа. Человек с палкой - это просто, но сложнее был круг, уходящий в бесконечность. Он размазался, и ей пришлось стереть его и начать снова. Купол щита уже был на ладонь от ее головы, и от веса пламени казался еще ниже. Сначала внешний край круга. Снаружи раздался приглушенный звук - будто трубный зов дракона. Келейос не обращала внимания, она уже сделала третий обвод. Пламя начало подниматься, но щит оставался сморщенным и бесформенным. Седьмой обвод был просто точкой, и она его закончила. Заклинание начало действовать, и по коже пробежали мурашки. Тобин поднял голову и с тихим стоном упал, потеряв сознание. Его щит исчез. Снаружи медный дракон отманивал пламя на себя. Он подлетел так, что его было не достать, но достаточно близко, чтобы дать надежду и подвергнуться опасности. Это была Бригетта, одна из дракониц мастера иллюзий Малькольма, члена Совета Астранты, единственного, кто вступился за Келейос, когда ее лишили ранга мастера. Чешуя дракона отсвечивала радугой. Келейос попробовала установить с драконом ментальную связь, сомневаясь, хватит ли у нее сил. Астрантийцы выводили тупых и безопасных драконов. У тех сохранялась твердая чешуя, но чувство магического и интеллект искоренялись беспощадно, чтобы звери были более управляемы. Разум дракона был круговоротом хаотических мыслей - разум животного. Коснувшись разума мастера Эроара, она восприняла теперь это как кощунство, которым оно и было. Келейос послала образ себя и Тобина, подчеркнув сияние защиты и безопасность, образ Бригетты, оставившей чудовище в покое и улетающей в безопасность. "Бригетта, мы в безопасности. Спасибо за помощь, но оставь чудовище в покое. Я поставила щит". Драконица передала изображение улыбающегося Малькольма, потом себя самой, сжигающей чудовище, и образ издыхающего монстра. Она спикировала на зеленое пламя и отвернула в полудюйме от клубящейся смерти. Келейос передала изображение пламенной твари, сжирающей скалы, огонь и людей. Она нарисовала, как зеленое пламя касается крыла дракона и что из этого получается. Когда она закончила, по ней тек пот. Передача изображений чуждому разуму требовала большой сосредоточенности и силы мысли. Драконица взлетела повыше. Она кружилась в высоте, и ее тень порхала по земле. Келейос увидела, как что-то блеснуло, когда по предмету прошла тень дракона - стеклянная бутылка. Она сосредоточилась на ней, и - да, та засветилась заговором. Только один человек умел заставить бутылку так сиять: Шанни. Она была заклинательницей из крестьян и делала бутылки для всего на свете: от демонов на полке у Фиделис до штормовых заклинаний. Шанни в этом году окончила бы школу. Келейос передала Бригетте образ бутылки. Драконица поняла. Келейос показала, как дракон переносит бутылку поближе к щиту. Драконица спустилась ниже. Келейос отчаянно послала ей образ дракона, улетающего прочь и возвращающегося, когда зеленое пламя куда-нибудь отползет. Драконица взлетела над сердитым пламенем и повернула на запад, показав черный ожог на изнанке одного крыла. Келейос покрылась испариной от напряжения контакта разумов. Энергии на это уходило немного, но очень трудно было сохранять сосредоточенность, превозмогая боль. Единственное, что ей хотелось - лечь, заплакать и предаться боли. Нет. Она не даст Тобину умереть, когда помощь так близко. Она переползла, перетащилась к нему поближе. Он лежал на боку, скорчившись бесформенной грудой, волосы закрыли почти полностью лицо. Келейос споткнулась об него, упершись ему в спину сломанной рукой. Завопила и забарахталась, пытаясь опереться на здоровую руку. Усевшись рядом с ним, она стала хватать воздух длинными вдохами. Зеленое пламя подбиралось, собираясь испытать ее защитный круг. Оно приближалось медленно, проявляя больше разумности, чем Келейос в нем предполагала. Выпустив щупальце, оно коснулось круга и тут же отдернуло его. По зеленой поверхности пробежали оранжевые ленты. Келейос не знала, может ли оно превозмочь боль и в конце концов пробить защитный заговор. Оно растягивалось вверх, утончаясь, как стекло, затем резко бросилось вниз, чтобы их поглотить. Она смотрела, как падает зеленая волна. Выдержит ли огненная защита? С губ сорвалась молитва: - Урл, бог вечного пламени, да будет горячей эта защита. Да сожжет она чудовище. Да выдержит его натиск. Да испарит его... Удар. Секунду зеленое держалось на самой высокой из балок, накинутое, как тент. Она подумала, что слишком сильна магия ямы Верма. Огонь. Вдруг мир загорелся добрым оранжевым пламенем. От его жара зашевелились волосы. Разумом она услышала вопль твари, высокий, как писк насекомого. Снова вспыхнули обгорелые доски, и Келейос подумала, что они погибнут все вместе с чудовищем. Оно отпрянуло и принялось кататься по земле. Но не погибло. Да Келейос на самом деле этого и не ждала - лишь бы оно оставило их в покое. - Да возблагодарим Урла, бога вечного пламени, за спасение наше и за то, что поддержал наш заговор. Зеленый стал отползать, будто корчась от боли. Он явно решил, что они не стоят трудов. Но Келейос не была уверена, что защита выдержит еще одну такую атаку. У каждой защиты есть предел прочности. Где все? Джодда, Эроар, Белор, дети? Даже этот черный целитель - где они? Она хотела лечь на землю и застыть, просто отдыхать, если боль отпустит, но она была нужна Тобину. Он лежал пугающе неподвижно и покрылся тем причудливым серым цветом, который бывает у чародея, когда он слишком много волшебства совершает за раз. На правой щеке рана - царапина, не о чем беспокоиться. На голове другая - не такая серьезная, как вылечил Лотор, но и не пустяк. Раны головы всегда сильно кровоточат, так что он выглядел хуже, чем был на самом деле. Правая рука перетянута у плеча чемто вместо бинта. Из-под него проглядывала рана от меча. Келейос не была целителем и не могла оценить серьезность раны, но мышцы были разорваны и кость сломана. При такой ране боец не может пользоваться рукой. Келейос начала молитву Матери Благословенной, когда послышалось хлопанье огромных крыльев. Бригетта спикировала к бутылке, приземлилась и осторожно подхватила ее когтем. Повинуясь показанному изображению, драконица подошла ближе, ковыляя на трех лапах. Бутылка была цела, невредима и запечатана. Наверно, боги решили смилостивиться. Келейос поискала глазами зеленое пламя, но его не было видно. Она исследовала свою силу, погрузившись в глубь себя, проверяя, удастся ли ей. Вообще сомнение - плохой знак. Но она должна это сделать, а значит, сможет. Так? Среди развалин мелькнуло зеленое. Но для задуманного ею оно было еще далеко. Одним знаком на пепле она сняла защиту. Какое-то чувство магии у этой твари было, поскольку она увеличила скорость. Опершись на деревянную балку, Келейос заставила себя встать, взяла у драконицы бутылку и открыла ее, произнеся слово. Чудище, забыв осторожность, рванулось вперед. Бригетта взлетела, но монстр стремился лишь к одной цели. Он рванулся к Келейос порывом зеленой ярости, гоня перед собой смрад разрушения, как собственный ветер. Келейос стояла, расставив ноги, изо всех сил стараясь сохранить равновесие. Выставив перед собой бутыль, она произнесла слова поимки. Тварь не замедлила движения, но встала перед ней на дыбы - зеленая волна рока. От вони заслезились глаза и перехватило дыхание. Сквозь стиснутые зубы Келейос произнесла заклинание еще раз. На секунду тварь замерла. Растянувшись тонким стеклом, закрыв небо, она ждала. Келейос еще раз произнесла слова, и невыносимым скрежетом отдался у нее в ушах вопль зеленой твари. Она съежилась, сложилась и превратилась в сияющую узкую зеленую полосу. Верхний конец двинулся к бутылке. Сквозь слезы Келейос смотрела, как пламя входит в бутылку. Изо всех сил сдерживая дыхание, она стояла, а бесконечная зеленая лента втягивалась в неимоверно маленькую бутылку. Прозрачная бутыль стала зеленеть. Келейос закрыла ее и произнесла слово усиления. Потом упала на колени и заплакала от боли. Кто-то позвал ее по имени. Она медленно повернулась сжимая бутылку здоровой рукой. Малькольм, мастер заклинания духов, спешил к ней через обломки скал, больше действуя руками, чем коротенькими ножками. За ним стаей воронья спешили целители. Лицо у Малькольма было плоским, как только может быть у безбородого карлика, но когда он улыбался, оно становилось красивым. Теперь он улыбнулся Келейос: - Я спешил тебе на помощь, а тебе никакая помощь и не нужна. Она хотела улыбнуться в ответ, но правая сторона лица не двигалась. - Не уверена, Малькольм. Кое-какая может понадобиться. Она стояла на коленях, а он-в полный рост, и потому их глаза были почти вровень. Когда он отвел от нее взгляд, в его карих глазах стояли слезы. Из-за плеча у Малькольма выглянуло знакомое веснушчатое лицо - сын Малькольма Ларсен. Его карие глаза впились в ее раны. Уверенные и умелые руки, впору любому целителю. - Прости, отец, но если она может идти, мы ее немедленно должны доставить к целителям. Гном кивнул, глядя на своего высокого и очень человекоподобного сына. - Я-то могу идти, а вот Тобин... Она попыталась стоять, но без опоры пошатнулась и застонала. Ларсен ее подхватил, а Малькольм принял у нее из руки заполненную зеленым бутылку. - Ронять ее сейчас не стоит, правда? Она хотела ответить, но мир завертелся, и летнее небо поглотила тьма. Когда Келейос очнулась, она лежала на одеяле. Летнее небо было попрежнему голубым, а запах дыма ослабел. Вместе с ней очнулась боль. Правая сторона горела, будто кто-то выпустил оттуда всю кровь из жил и залил расплавленный металл, и он прожигал до костей. Она бессознательно дернулась, побуждаемая болью. Кто-то тихо заскулил, и Келейос поняла, что это она сама. Над ней склонился Ларсен, озабоченный, но с профессиональным оптимизмом целителя на лице. - Я знаю, это больно, но тут у меня есть средство, которое поможет. Тебе повезло, что правый глаз не потеряла. Он намазал жирный белый крем на чистую тряпицу и стал прикладывать к правой руке, пока не завернул ее всю. Прямоугольный лоскут с той же мазью он наложил ей на лицо, закрыв правый глаз. - Я тут варю снадобье, которое поможет тебе заснуть. Лекарство облегчило жжение, стало легче. Скулеж удалось прекратить. Лежать с закрытыми глазами оказалось легче. - Ларсен, что там с Тобином? - Без белого целителя он может лишиться руки, которой держит меч, но жить будет. Она открыла левый глаз: - А где целители астрантийской школы? Его голос шел издалека. Послышался звук снятой и положенной обратно крышки горшка. - Первый в Совете запретил им помогать жертвам этой катастрофы. - Что? - Она повернулась и вскрикнула от боли. Ларсен подошел и заменил упавшую повязку. - Келейос, ради Бога, без резких движений. Она, тяжело дыша, упала обратно. - Я постараюсь. Только как мог Несбит запретить белым целителям выполнять их клятву? - Первый в Совете официально управляет этой школой, хотя уже столетия Совет не вмешивался в дела целителей. Я слышал, что Веррна держит собственный совет с собратьями-целителями, и они будут голосовать. - И если они придут сюда? - Это означает изгнание для них всех. - Изгнать целую школу целителей Астранты! Да за них любая страна на континенте ухватится. Он согласился с ней, снова исчезнув из поля зрения, чтобы помешать чтото в своих горшках. Келейос ощутила сонное прикосновение - мастер Эроар. Она позвала его по имени и услышала сонный храп, но ничего больше. Ларсен снова вышел на свет. - Дракон-оборотень в наркотическом сне - в драконьей форме. Он в этом виде здорово много места занимает. Келейос усмехнулась, когда Ларсен разведенными руками показал, сколько места, но тут же ее пронзила боль. - Так с ним порядок? - За ним смотрит Бреена. Только она достаточно разбирается в драконах, чтобы взяться за эту работу. - А где... Келейос хотела оглянуться на свою подругу - Бреену Колдунью, травную целительницу, травную колдунью, воительницу и потрясающе плохую лучницу. Почти все лето Келейос потратила, пытаясь научить ее стрелять. Но даже Келейос пришлось отступиться. Ларсен коснулся рукой ее здорового плеча. - Не вертись. Бреена вышла поискать, кто бы помог... с телами. Сзади раздался звук, и она подавила инстинкт воина - не давать никому подойти к себе незамеченным. - Кто ты? - напрягся Ларсен. Над Келейос наклонился Лотор. Шлема на нем не было, и платиновые волосы вились свободно на ветру, как дымка вокруг лица. Вид у него был изможденный, под серебряными глазами круги, как синяки. Кожа почти пожелтела. На волосах засохла кровь, и на лице тоже. - Не скажешь ли ты ему, кто я? - Ларсен Целитель, это Лотор, носитель Гора... мой консорт. Ларсен уставился на нее, и на побледневшем лице выступили веснушки. - Келейос, он же черный целитель! - Я знаю. - Она закрыла левый глаз, надеясь, что так будет легче. Не стало. - Он исцелил меня этой ночью, он помог нам изгнать дьявола. Открыв глаз, Келейос спросила: - Чем кончилось, Лотор? Который дьявол победил? - Белый, но Белен перегруппировал остатки своих войск, и нас смяли. Он уронил голову на грудь, и волосы скрыли лицо, а потом он вынырнул, как из глубокой воды. - Белен ударил Белора магией и вывел из строя с самого начала. Меня оглушил удар меча. Они приняли меня за мертвого, а целительницу уволокли. - А Белор? - Его они тоже взяли. Келейос стала думать, что можно сделать, но боль туманила мысли. Вся воля уходила на то, чтобы не визжать громко, как дитя или как животное. - Я должен вправить эту руку, - тихо сказал Ларсен. - Я знаю. - Будет очень больно. - Оно и так очень больно. Ларсен посмотрел на черного целителя: - Ты вроде белого целителя, правда? На пожелтевшем лице мелькнула улыбка: - Да, что-то вроде. - Можешь еще лечить сегодня? - Мне пришлось много лечить самого себя, и силы осталось мало. Могу лечить очень маленькие раны или взять на себя боль, если ты это имеешь в виду. - Именно это. Келейос услышала, как травник отошел, потом вернулся. Разложив на траве материю, он стал выкладывать на нее предметы. - Подойди с этого края, целитель. Лотор с трудом поднялся, Келейос его больше не видела. - Возьми ее здесь покрепче. Рука взяла ее за плечо как раз над ожогами. От нее пошло легкое тепло, как свет от свечки во тьму. Ларсен начал сдвигать обломки костей. Келейос открыла рот - закричать, и ее боль потекла к Лотору. Келейос осознавала боль, неодолимую тошноту, но это было на расстоянии, приглушено, будто бы с кем-то другим. У Лотора на верхней губе выступил пот. К тому времени, когда рука была выправлена, его кожа стала землистожелтой. Ларсен заставил его хлебнуть восстановительного чая. Ларсен прижал тампон из трав к ране у нее в боку и воскликнул: - Вот это лечение! - Наверное, с раной поработал белый целитель, когда я была без сознания. - Нет, Келейос, ее лечит твое тело. - Не может быть. Лотор произнес откуда-то справа: - Некоторые возможности самоисцеления иногда являются побочным эффектом метки демона. Это тебе на пользу. - Ты хочешь меня завербовать в ваши, да? - Не глупи. Женщины не могут быть черными целителями - таково правило. - Но я самоисцеляюсь. - Это временно и не продлится достаточно, чтобы закрыть рану. Что это с ней творится? Темная книга, Лед - то же ощущение. Келейос собрала все силы и проверила себя, удивляясь неимоверной своей слабости. Было что-то еще, центр тепла. Почему зло ощущается как добро? Над ней склонился Ларсен: - Надо отдохнуть перед лечением. Келейос закрыла глаза и попыталась отдохнуть, но боль от ожогов и тревожные мысли не дали. Из тьмы раздался тихий ласковый голос: - Келейос Заклинательница, значит, ты выжила. В животе свернулся ком, и по спине холодком прополз страх. Этот голос не спутаешь. Она даже глаз не открыла. Глубоко вдохнула и заставила голос звучать спокойно. Здесь человек, который ее ненавидит, а она лежит практически беспомощная. - Едва-едва, Несбит, Первый в Совете. И взглянула. Он стоял рядом, высокий, тощий, астрантийский лорд в каждой своей черте, с волнистыми светлыми кудрями ниже плеч, чисто выбритый, как было модно в это лето при дворе. На черном камзоле зеленым и желтым были вышиты диковинные звери. На плечи спадал квадратный воротник из белых кружев. Он встал около нее на колени, и ее ноги коснулся край его черного плаща. - Я рад, что ты жива, Келейос. Поверь мне. Келейос обнаружила, что злость в ней сильнее страха. - Тебе поверить? Ты меня дурой считаешь? - Нет, я считаю тебя предавшей Астранту. - Если на то пошло, Первый в Совете, ты должен знать предателя лучше, чем все другие. У него алая краска бросилась в лицо, а потом он улыбнулся: - Твоя жизнь у меня в руках. - Нет. Одно дело - дать мне погибнуть в набеге, которому ты решил не препятствовать. Другое дело - казнить принцессу. - Она с усилием повернула голову и глянула ему в лицо, подавив стон. С ее ожога соскользнула повязка. Он судорожно вздохнул и, как любой астрантиец при виде уродства, отвернулся. - Ты ведь не хочешь войны с Калту и Бритом на самом-то деле? - Не искушай меня, - сказал он, не глядя. За ним появился Грот, его целитель. - Грот, как тебе понравится снова быть кроликом? - спросила она. Тот быстро попятился. - Она слаба и ничего тебе не сделает, - рявкнул на него Несбит. Ларсен подошел и подобрал упавшую салфетку. - Ну вот, измазалась. Заменив ее на чистую, он снова велел Келейос не двигаться. И сказал: - Я должен вам напомнить. Первый в Совете, что больную нельзя волновать. - Ты тоже захотел в изгнание, целитель? Ларсен выпрямился: - Если таково благоволение Совета, то в другом месте мне будет безопаснее. - Ты можешь оказаться вместе с этой в тюрьме на островах. Мне ни к чему, чтобы вы тут с вашими соотечественниками устраивали беспорядки. Успокойся, мне смертники не нужны. - Но у тебя они уже есть, - спокойно ответила Келейос. - Каждый, кто погиб этой ночью, все, кого взяли в плен и продали в рабство. Через несколько лет кончается твой срок, а голосовать будут аристократы. Если пал один замок, могут пасть и другие. Дай им об этом подумать, и они побоятся доверить тебе пост. Поищут более надежного пастуха для своих земель. - Это моя забота, а не твоя. - Да нет, моя. - Она хотела на него взглянуть, но это потребовало бы усилий, и она продолжала говорить, глядя в дымное небо. - Ты это сделал моей заботой, когда разрушил этот замок и убил моих учителей и друзей. Ты меня называешь изменницей. Как же это не моя забота? Ты умрешь, Несбит, за то, что сделал этой ночью. - Ты мне грозишь? - Он захохотал, задрав голову к небу, как гончая, бегущая по следу. - Я буду по тебе скучать, Келейос, но не угрожай мне. Я все еще могу приказать тебя убить. - Я не угрожаю. - Она заставила себя сесть, хоть слезы катились по лицу и губы судорожно ловили воздух, хоть она ненавидела себя за слабость. - Но с сегодняшнего дня ты - покойник. Может быть, не от моей руки, но кто-то это сделает за твои дела. - Ты пророчествуешь? На минуту она задумалась, борясь с болью и слабостью. - Да, Несбит, я пророчествую для Первого в Совете Астранты. Я вижу черную тень смерти, упавшую на лицо твое. - Она вскрикнула, когда видение исчезло и вернулась боль. - Нагосид, Несбит. Нагосид! И она свалилась на подстилку. - Что такое нагосид? Это часть пророчества? Подскочил Ларсен, заставляя ее лежать тихо. - Я должен попросить тебя удалиться. Ты волнуешь больную. Голос Лотора звучал ровно, и одна лишь Келейос могла услышать в нем крайнюю усталость. - Нагосид, Первый в Совете - это вритийский воин, обученный как ликвидатор. Несбит вышел из ее поля видения и спросил: - Что ты знаешь о нагосидах, принц Лолта? - Наша страна граничит с Вритом, Советник Несбит. Мы потеряли трех лордов от рук нагосидов, пока мой отец не поставил вне закона все набеги на эльфов. - Я этому не верю. - Верь чему хочешь, - пожал плечами Лотор. - Но это - часть пророчества? Моя смерть - нагосид? - Не думаю. Она кричала от боли, и видение оставило ее. Считай это обещанием. - В каком смысле - обещанием? - В том смысле, что она - королевского эльфийского рода и может вызвать нагосидов. Келейос чуть усмехнулась. Вызвать нагосидов - ну уж нет. Эльфийских убийц мог призвать лишь чистокровный эльф. И самой ей никогда не стать настоящим нагосидом - по той же причине. Балазарос - Мастер Смерти считал немыслимым, чтобы нагосидом стала полуэльфийка, пусть даже его собственная племянница. Но у нее куча других проблем, с которыми придется разбираться прежде, чем ей вновь случится увидеть эльфийское королевство. А когда придет время, она хочет увидеть, как будет умирать Несбит, - да, именно этого ей хочется. Она не прибегнет к нагосидам. Это будет ее охота. Келейос медленно заговорила: - Где Зельн? Что вы с ним сделали? На поляну вышел Малькольм и ответил: - Арестован, но невредим, и никаких законов потому не нарушил Первый в Совете. Келейос слегка засмеялась и вздрогнула. - Законы не нарушены, Малькольм? Он опустился рядом с ней на колени: - Знаю, Келейос, знаю. Вкрадчивый голос советника произнес: - Келейос, тебе же больно. Дай Гроту тебя полечить, полуэльфийка. Фигурка в серой одежде нерешительно, остерегаясь, нагнулась. Келейос отъехала по одеялу с криком: - Уберите его от меня! Выступил Ларсен: - Советник Несбит, поскольку вы нам ничем не помогаете, я реализую право целителя и прошу вас удалиться. И забрать с собой этого шарлатана. Грот протестующе пискнул. Несбит знаком заставил его умолкнуть и ответил: - Очень хорошо, я ухожу и забираю своего целителя. Но Грот единственный, от кого вы можете получить помощь на земле Астранты, ибо всем остальным я запретил. За его спиной раздался низкий звучный голос: - Первый в Совете снова забыл, что он не монарх. - Как ты посмел, Гарланд? - оборачиваясь, взвился Несбит. - Как я посмел? - Лорд Гарланд оглядел окружавшие его развалины и повернул к Несбиту обрамленное белой бородой лицо. - Как посмел ты вынудить Совет к такому решению! Я молчал, но более не стану. Из-за его спины выступили три целителя: белый, серый и черный. Лорд Гарланд почитал Ардат и не отдавал предпочтения никому. Несбит повернулся к Келейос: - Пророчество там или что, полуэльфийка, но сегодня на закате ты отправишься в тюрьму. Так что исцеляйся быстрее. Он повернулся и исчез, забрав с собой Грота. Ларсен помог Келейос вернуться на постель и поправил повязки. - Лекарство для тебя готово. Лорд Гарланд спросил: - Где больше всего могут пригодиться мои целители? - Они нам позарез нужны, Лорд-Советник. - Ларсен опустился на колени рядом с Келейос, держа в руках чашку. Он поддерживал ей голову, пока она пила, стараясь, чтобы она не двигалась более необходимого. - Этот мальчик потеряет руку без белого целителя. Мы мало нашли выживших. Остальные целители помогают искать тела. У Келейос начались судороги и боль в животе. - Ларсен, мне плохо. - Я знаю, но лекарство тебе поможет. - Нет, оно... Келейос скрутило судорогой, и она выгнулась неестественной дугой. Взор заволокла стеклянная дымка и боль. Над ней склонилось лицо. - Джодда? Но глаза целительницы были карими, а черные волосы убраны в косы. Не Джодда, кто-то незнакомый. Женская фигура заговорила неестественно грубым голосом: - Подержи ее, чтобы я могла работать. Чьи-то руки прижали ее к земле, лица склонились над ней. В животе была смерть, и она растекалась по жилам. Она знала, что умирает. Они ей не помогут. - Аклан, так морл, фринтик аклан, аклан! Мужской голос: - Целитель-травник, что ты дал ей? Ларсен поспешно ответил: - Лекарство для расслабления и сна. - Что в нем было? - Горицвет, мята, мантия богини... - Мантия богини, она же изгнание демона? - Да. - Ты ее отравил. - Но это ведь не яд! - Для нее - яд. Белый целитель, ты должна удалить яд из ее тела. Кареглазая целительница не стала спорить, но положила руки на бьющееся в судорогах тело Келейос. Приступы судорог и боль длились все дольше и дольше. Каждый звук, каждое движение мучительно проходили через ее тело, дергали мышцы, выгибали дугой спину. В приступах судорог Келейос не могла дышать, и каждый спазм был дольше предыдущего, и наконец дыхание остановилось совсем. И тогда по телу потекло тепло целительства, изгоняя яд. Он начал уходить из тела. Она, полумертвая, проговорила сквозь боль: - Аклан. Мужской голос шепнул в ответ: - Нор ак морл, нор ак морл. Незваная магия слова в ее теле ответила на эти звуки и успокоилась. Кто-то понял, кто-то помогал. Келейос лежала, тяжело дыша, и все ее тело покрылось потом. Она моргнула, увидев над собой бледное, обрамленное каштановыми волосами лицо. На нее смотрели два серо-зеленых глаза. - Когда ты отдохнешь, мне хотелось бы поговорить с тобой наедине. Странный мужчина в уборе черного целителя. Келейос хотела заговорить, но белая целительница разогнала остальных. - Мне надо вылечить твои ожоги и эту руку. У тебя, кажется, есть какая-то способность к самоисцелению. Никогда ни с чем подобным не сталкивалась. - Она покачала головой. - Ну ладно, вылечу, тогда поговорим. Рядом с ней оказался Ларсен. - Келейос, я не знал. Я применял этот состав много раз без всякого вреда. Она ответила, выдавливая слова сквозь пересохшее горло. - Ты не мог знать, Ларсен, успокойся. Прохладные пальцы коснулись ее щеки, и по сгоревшей коже побежала магия. На секунду по лицу стрельнула боль. Келейос вскрикнула, и эхом отозвалась белая целительница. Она обучалась в Мелтаане. Ни один белый целитель астрантийской школы не дал бы боли усилиться перед исчезновением. Женщина откинулась назад в медитации, и Келейос видела, как с бледного лица уходят ожоги. Они чернели, покрытая волдырями плоть становилась сурово-красной, бледнела до розовой и сливалась со здоровой кожей. Руки передвинулись к ее плечу. Огонь пожирал плоть, и боль исчезала. Целительница прервала контакт и ушла в медитацию. Сломанную руку целительница осторожно держала в своих. Очнувшись, Келейос вспомнила боль - падающие скалы, крушащий камень, невыносимую тяжесть, собственный крик от боли и провал в темноту. Целительница сидела несколько минут, скрестив ноги. Лицо ее было как мукой обсыпано, и с него стекал пот от боли. На очереди была обожженная нога. Когда целительница открыла глаза после последней медитации, Келейос спросила: - Как твое имя, чтобы я могла поблагодарить тебя, как положено? - Я Раделла из Крисны. - Благодарю тебя, белый целитель Раделла из Крисны. Та наклонилась над раной в боку у Келейос: - Это мелочь, но раз тебе сегодня идти в тюрьму, я не пошлю тебя туда недолеченной. От вспышки тепла боль исчезла. - У тебя еще будет несколько часов слабости, но после отдыха станет лучше. Раделла встала, оставив Келейос радоваться возвращенному телу. Боль ушла, осталась только проникающая до костей усталость. Пошевелила правой рукой, радуясь легкости движений. Рука гнулась в локте, поднималась до плеча, пальцы касались лица, снова гладкого. Черный целитель с зелено-серыми глазами остановился около нее с чашей. Келейос вежливо отказалась, отозвавшись на его появление какой-то частью своего существа. Он ведь ее спас. - Это погрузит тебя в целительный сон на несколько часов. Проснешься освеженной и исцеленной. Я сам это приготовил, и случайного отравления больше не будет. Я бы с радостью поговорил с тобой о демонах, но сейчас тебе нужно лечение. - Я не желаю отправляться в тюрьму во сне. Он улыбнулся: - Мой повелитель Гарланд хлопочет, чтобы ты вообще туда не попала. Но если и придется, то выпей это, чтобы попасть туда исцеленной. Без этого к тебе силы не вернутся еще несколько дней. Она с осторожностью выпила, опираясь на локоть. Когда она снова откинулась на подстилку, все мышцы расслабились. Тело весило тысячу единорогов. Движения требовали страшных усилий. Она заставила себя пошевелить пальцем, и тот оказался тяжел и громоздок, как учебный меч. Келейос уносилась на волне глубокого сна без сновидений. Кто-то ее коснулся. Келейос заставила себя открыть глаза. Черный целитель возложил на нее руки, проверяя дыхание. Прикосновение было прикосновением белого целителя, здоровым и хорошим. Келейос вынуждена была признать, что разница лишь в господине, которому служишь, и в использовании дара. На площадку исцеления вошла решительным шагом Бреена Колдунья. Хотя она была лишь травницей, с ней будто вошло здоровье и сердечность. Она была одета в кожаные доспехи, вокруг плеч вились распущенные каштановые волосы. Она с размаху упала на колени возле Келейос. Келейос старалась не закрывать глаза, но не могла. Как издалека, она услышала голос: - Мало осталось живых. И Бреена добавила старую калтуанскую пословицу: - Только одна вещь печальнее выигранной битвы - битва проигранная. Наркотический сон уносил ее в глубину. Последнее, что она услышала, было: - Вот еще два тела. Куда класть?