Джеймс Ганн: Слушающие

- Ты снова уходишь?

- Я не хотел тебя будить.

- Ты обязательно должен идти?

- Это мой долг.

- Ну, хотя бы один раз останься со мной.

Он включил свет и увидел на ее лице беспокойство, но без истерии.

- Кто не движется, того ржа покрывает. Кроме того, мне было бы стыдно.

- Понимаю. Тогда иди, только возвращайся поскорее.

* Бодлер. "Les Epaves" ("Обломки").

** Corazon (исп.) - сердце.

Он выложил на полочку в санной две таблетки и спрятал остальные.

В главном здании настоящая жизнь начиналась ночью, когда солнечный радиошум был минимальным. По коридорам сновали девушки с кофейниками, у буфета стояли поглощенные разговором мужчины.

Макдональд вошел в центральную аппаратную. У приборов дежурил Адамс, техником был Монтелеоне. Адамс поднял голову, безнадежным жестом тронул наушники на своей голове и пожал плечами. Макдональд кивнул ему и Монтелеоне, потом перевел взгляд на график. Случайное распределение, как и всегда.

Адамс нагнулся рядом с ним, указал пару пиков.

- Может, в них что-то есть.

- Маловероятно, - ответил Макдональд.

- Наверное, ты прав. Компьютер никак не среагировал.

- Когда несколько лет кряду разглядываешь графики, они входят тебе в кровь и ты сам начинаешь думать, как компьютер.

- Или впадаешь в депрессию из-за неудач.

- Бывает...

Помещение блестело, как лаборатория: стекло, металл и пластик, все гладкое и стерильное, и всюду пахло электрическим током. Макдональд, конечно, знал, что у электричества нет запаха, но так уж привык думать. Может, это пахло озоном, нагретой изоляцией или маслом. Впрочем, чем бы ни пахло, жалко было терять время на расследование. Честно говоря, Макдональду и не хотелось этого знать. Он предпочитал думать об этом, как о запахе электричества. Может, потому ученый из него был никакой. "Ученый - это человек, который хочет знать, почему", - раз за разом повторяли ему учителя.

Макдональд склонился над пультом и щелкнул тумблером. Тихий шипящий шум заполнил помещение, словно воздух выходил из проколотой шины.

Он повернул ручку, и звук превратился в то, что Теннисон назвал "урчащими мириадами пчел". Еще чуть-чуть - и звук напомнил Мэтью Арнольда.

...меланхолия и немолчный шум

Дыханием ночного ветра

Уносимый...*

* Мэтью Арнольд. "Пляж в Дувре".

Он еще покрутил ручку, и звуки перешли в шум далеких голосов: одни звали, другие истошно орали, третьи спокойно рассуждали, а четвертые шептали - все как один в безграничном отчаянии, старались что-то втолковать и все до одного были за порогом понимания. Закрыв глаза, Макдональд почти видел лица, прижатые к далекому оконному стеклу, кривящиеся в страшных усилиях, чтобы их услышали и поняли.

Однако все они говорили одновременно, и Макдональду хотелось крикнуть: "Молчать! Говори ты... вот ты, с пурпурными антеннами. Говорите по очереди, и мы выслушаем всех, хотя бы это длилось сто лет или сточеловеческих жизней".

- Иногда, - сказал Адамс, - мне кажется, что динамики установили напрасно. Через какое-то время начинаешь что-то слышать, порой даже принимаешь какие-то послания. Век бы этого не слышать. Часто я просыпался по ночам, слыша чей-то шепот. Вот-вот должно было прийти послание, которое разрешило бы все сомнения, и тут я просыпался.

Он выключил динамики.

- Может, кто-нибудь и примет послание, - сказал Макдональд. - Этому и служит переложение на радиочастоту - сохранению напряженного внимания. Это может гипнотизировать, может мучить, но именно в таких условиях и рождаются озарения.

- Безумие тоже, - возразил Адамс. - Человек должен быть в хорошей форме, чтобы толкать свою тележку дальше.

- Конечно.

Макдональд поднял наушники, отложенные Адамсом, и приложил один к уху.

"Тик-так, тико-тико, - стрекотал он. - Слушают в Пуэрто-Рико. Но не слышат ничего. Может, нет там никого?"

Макдональд отложил наушники и улыбнулся.

- Возможно, безумие - тоже озарение своего рода.

- По крайней мере это отвлекает меня от черных мыслей.

- Может, и от работы тоже? Ты на самом деле хочешь найти там кого-нибудь?

- А зачем же я тут сижу? Однако порой у меня мелькает мысль: а не лучше ли ничего не знать?

- Все мы порой думаем об этом, - ответил Макдональд. В кабинете он вновь взялся за пачку бумаг и писем и, разобравшись, наконец, с ними, встал и со вздохом потянулся. Мелькнула мысль, что он чувствовал бы себя лучше и увереннее, если бы работал над Программой сам, вместо того чтобы обеспечивать работу другим. Кто-то должен был следить, чтобы Программа худо-бедно двигалась, чтобы персонал вовремя приходил на работу, чтобы в банк поступали деньги, чтобы счета оплачивались и чтобы все до мелочей было предусмотрено.