Джеймс Ганн - Слушающие

РОБЕРТСОН ОСБОРН,1949

IV

Эндрю Уайт - 2028

"Я клятву сдержал, но кто мне

Об этом скажет теперь!"

Кабинет был большой. Слишком большой, показалось Эндрю Уайту. Голубой, коротковорсовый ковер с изображением тюленя тянулся на добрых двадцать ярдов до резной белой двери, через которую входили гости и, перешагивая порог, съеживались, как Алиса в Стране Чудес. Несомненно, так и было задумано пространство как символ важности. А кто может быть важнее президента Соединенных Штатов?

"Любой, - подумал вдруг Уайт. - Президент Соединенных Штатов - одинокий человек. Он берет на свои плечи всю тяжесть одиночества людей, которым служит. И он маленький человек. Любой гражданин стоит выше него. Президент существует, чтобы подписываться под решениями других людей, чтобы принимать на себя вину, когда чтото не получается. Он марионетка и козел отпущения. "Братья американцы, я принял решение и не буду претендовать на этот пост на второй срок".

Однако он знал, что будет. Ему не уклониться от своего долга, а долгом было довести до конца дело, начатое его предшественниками более пятидесяти лет назад. Дело не было закончено, и. Бог свидетель, с каждым днем все труднее было говорить людям о том, что плохо указывать им, как должно быть, убеждать их, что борьбу нужно каждый день начинать заново, что мир - всего лишь иллюзия...

"Возможно, - думал он, - духи всех людей, что некогда занимали это кресло, навещают меня сегодня, проверяя, как чувствует себя такой малыш". Он потянулся и ощутил движение мышц под слоем жирка, съеденные за обедами куры мстили за себя. Уайт знал, что он крупный мужчина - двести два сантиметра от подошв до верхушки своей афро*, физически равный любому из предшественников.

Возможно, причиной был запах этого места, аромат свежего воздуха, без запахов кухни или других людей, аромат бумаги, чернил и электрических приборов, бесшумно доставляющих новости и уносящих распоряжения - запах власти. Насколько же все это отличалосьот того, к чему он привык в детстве! Он вдруг вспомнил благоухание свежескошенной

* Прическа "под африканца".

травы и, повернувшись спиной к двери и своему столу, посмотрел через широкое окно на зеленый газон и густые деревья, на стоянку и широкую улицу за ней, на высокие небоскребы Вашингтона, что выросли на месте знакомого гетто, из которого ему так хотелось вырваться и которое так часто вспоминалось.

"Как было бы здорово, - подумал он, - снять туфли и босиком походить по траве, что он обычно делал в парке, когда был мальчиком. Что это была бы за картина - президент босиком гуляет по газону у Белого дома!" Он знал, что если бы сделал так, снимок этот появился бы во всех домах страны и принес бы ему голоса избирателей. Людям нравилось, что их президент чуточку импульсивен в сердечных делах, чуточку комичен в домашних и хоть чем-то хуже любого из них... Впрочем, он знал, что не сделает ничего такого - просто времени нет. Сейчас у него не было ни минуты на удовольствия. Если бы вновь оказаться в гетто, где времени хватало на все - и поесть, и поспать, и поиграть, и полюбить...

Он повернулся на звук открывающейся двери - на пороге стоял Джон. "Симпатичный мужчина, - подумал Уайт. - Красоту он унаследовал от матери, рост от отца. Может, чуточку консервативен в одежде и прическе, но все равно интересный парень".

- Звонит доктор Макдональд, - холодно сообщил Джон.

"Все еще помнит разговор прошлой ночью", - подумал Уайт и наконец-то понял, откуда взялась его депрессия, откуда это желание сдаться и уйти. Все из-за Джона.

- А кто такой этот доктор Макдональд?

- Директор Программы с Пуэрто-Рико, господин президент, сказал Джон. - Это те, что слушают звезды, слушают уже более пятидесяти лет. Несколько месяцев назад они приняли нечто похожее на послание с... с какой-то там звезды, забыл ее название. По словам Макдональда, у них готов перевод.

- О Боже! - сказал Уайт. - Я встречался с ним?

- Пожалуй, раз или два, на каких-нибудь приемах.

Уайт вздохнул.

У него возникло предчувствие катастрофы. Может, именно к этому и вело сегодня все. Холодная тяжесть легла на желудок, коща вспыхнул экран между столом и камином, которым уже давно не пользовались из-за суровых законов против загрязнения окружающей среды, и, словно прямо со стола, на него взглянуло лицо мужчины, давно перевалившего за средний возраст. У него были светло-рыжие волосы с едва заметной сединой, лицо спокойное, терпеливое и усталое. Уайт уже видел его где-то, узнал и сразу же полюбил, сочувствуя этому человеку в его заботах, какими бы они ни были, и сдерживая себя, пока не зашел слишком далеко.