Михаил Харитонов: Дивен Стринг. Атомные ангелы

— Сейчас? — мальчик вздрогнул. — Цам вчера мне шепнул, что он такой же, как и я. Но я не знаю… я не готов…

— Другого случая может не представиться, мало ли что они сделают завтра, — гость повёл глазами в сторону капельницы, угрожающе нависшей над узким ложем.

Он замолчал, ощущая во рту вкус собственной лжи. Она была кислой, как рвота.

Арам ничего не заметил. Он был слишком юн и измучен.

— Спасибо тебе, — сказал он, протягивая шоколадного цвета руку и дотрагиваясь до предплечья гостя. Тот вздрогнул.

— После облучения мне стало больно писать, — неожиданно признался юноша. — И ещё больнее, когда они делают со мной… ну, это, — было темно, но Гей Джи почувствовал, как Арам смутился. — Жжёт как огнём.

— Не обращай внимания, пройдёт. Сегодня они с тобой делали это? — вдруг забеспокоился Гей.

— Нет, — сказал мальчик. — Завтра утром. Как ты думаешь, они ничего не заметят?

— Ничего, — вошедший поспешно выдавил из себя последнюю ложь. — Иди, Цам ждёт.

Арам поспешно кивнул и выскользнул в коридор.

Когда его мягкие шаги затихли, Гей Джи осторожно высунул голову, огляделся и, пригибаясь, побежал в сторону, противоположную той, куда направился юноша. По пути он прикасался к каждой двери.

— Всё, — наконец, сказал он, останавливаясь возле опустевшего помещения охраны и осторожно прикасаясь к тому месту, где располагался замок. — Ты открыл все замки?

— So gut wie, — донеслось снизу. — Когда рванёт, они бросятся к дверям. Кто сможет, тот выйдет. Кстати, дверь закрой.

— Думаешь, стена выдержит? — спросил Гей, осторожно входя.

— Взрыв вскроет северную сторону, — пробормотал второй голос. — Примерно половина сдохнет сразу, остальные побегут сюда. Тут тоже не обойдётся без трупов… Надеюсь, мальчишка не наврал, и его сегодня не доили, а того швуля не спринцевали…

— Да прекрати же! — человек врезал себе кулаком по пузу, и тут же рухнул на бетонный пол, скрючившись от сильнейшей боли.

— Dummkopf! Rotznase! — рявкнул голос. — Я научу тебя выполнять правила и вести себя подобающим образом!

Всё накрыла вспышка белого света невиданной чистоты, прошедшего сквозь бетонную стену — и тут же, через долю секунды, своды расколол грохот, сводящий с ума.

Когда человек очнулся, первое, что он увидел — собственную кровь, выплеснувшуюся изо рта. В красной луже белели два вылетевших зуба. Кровь текла из глаз и ушей, но он был жив.

— Поздравляю, — насмешливо сказал голос. — Мы выиграли. Надеюсь, — сказал он цинично, — им было хорошо.

— Мне показалось, — прошептал Гей, — когда был этот свет… В нём свете кто-то был. Чья-то душа.

— Душа? Чушь, — отозвался низкий голос. — После смерти ничего нет. Я гарантирую это.

— Нет, не душа. Это что-то новое, — человек силился встать, но не мог. — Оно… оно коснулось меня. Там, внутри. Теперь мы связаны…

— Тебя хорошо приложило, вот и всё.

За дверью послышались стоны, потом хриплая ругань.

— А теперь, — сказал голос, — предоставь дело мне. Я умею обращаться с толпой. Мы прорвёмся на свободу.

— Их всех перебьют, — прошептал человек.

— Неважно. Они — всего лишь материал для исторического творчества. Я выживу. Значит, выживешь и ты.

— Хотелось бы верить.

Он собрался с духом и вышел в дым и грохот.

Одиночество — худшее из лекарств, которыми нас пичкает жизнь.

Детектив Люси Уисли повторила про себя эту фразу раз пятьдесят, пока стояла в пробке. Её напарник, Рой Бэксайд, тем временем внимательно изучал порнографический журнал.

— Смотри-ка, — повернулся он к напарнице, похабно ухмыляясь, — у этой цыпочки неплохие сиськи, ты не находишь?

— Надеюсь, ей уже семнадцать, — холодно сказала Люси.

Она знала, что Рой её хочет, и в другом месте и другое время она была бы не прочь: он был похож на её отца до операции, а это значило, что он ей непременно должен понравится. Во всяком случае, так говорила Кисса Кукис, её личный психоаналитик, а Люси привыкла доверять своему психоаналитику. Однако служебные инструкции запрещали романы с сослуживцами. Конечно, Люси приходилось нарушать правила — когда речь шла о жизни и смерти. Секс не был вопросом жизни и смерти. Принять же на себя ответственность за более серьёзные отношения она была пока не готова: Рой не внушал ей доверия — именно потому, что был похож на её отца. Поэтому она намеревалась соблюдать этот пункт правил настолько скрупулёзно, насколько возможно.

— Дерьмо, — разочарованно сказал Рой. — Ненавижу такие дни.