Роберт Янг - Эридан - Научно-фантастический роман, рассказы

Слезы бежали по ее щекам, она прижалась лицом к лацкану его пиджака. И вдруг он все про нее понял. Молодые люди вроде него смеются над ней, обращаются, как с ребенком, а ведь она хочет, чтобы в ней видели женщину. Дарят ей конфеты, а она мечтает о цветах. Неудивительно, что Глория решила стать ведьмой. И совсем не удивительно, что не смогла ею стать…

— Как же они узнали про нас, Глория? — тихо спросил он.

— Старшая сестра по шабашу, та, что выбрала тебя Жертвой Года, каким-то образом прознала про волшебные двадцатки. Может, увидела их — ведьма сразу признала бы купюру. Она все рассказала старшей наставнице. Та пришла в ярость. Выстроила всех учениц вдоль стены и пообещала, что будет мучить, пока виновница не признается. Я не хотела, чтобы мучились другие девушки, ведь они ни в чем не виноваты. Поэтому я призналась. Хуже всего то, что я тайком пробиралась в школьную библиотеку и там читала запрещенные книги. Именно там я вычитала, как активизировать хлорофилл и вызвать эффект хроматолиза, чтобы…

Его голос прозвучал холодно:

— Кто эта сестра по шабашу, Глория?

— Я… я не знаю. Я никогда не видела ни одну из них. Ученицам не позволено с ними встречаться. Но это точно одна из твоих знакомых, иначе бы тебя не выбрали.

Он встал.

— Неважно. Я выясню, кто она. Сейчас мне надо идти, но обещаю, что скоро вернусь.

Дверь мамаши Хаббард была заперта. Он начал стучать — громко, грубо. Стучал долго, но без результата. Потом взялся за ручку, но дверь не открылась.

Пряный запах все еще чувствовался в холле. Наверное, с горечью подумал он, старуха взяла свое дьявольское варево с собой на шабаш и прямо сейчас председательствует там, окруженная тощими уродливыми сестрами, а наместник дьявола стоит у ее плеча в своей серой хламиде из козлиной шерсти.

Что ж, он дождется ее возвращения. Сядет на ступеньки и будет ждать. А потом выскажет ей в лицо все, что думает о злобных старухах, которые издеваются над бедными девушками и убивают покалеченных кошек.

Гарольд достал сигареты и полез в карман за спичками. Коробок был пуст. Он вспомнил, что в ящике комода есть еще один, и пошел наверх. Выдвинув ящик, замер — прямо перед ним лежала новенькая хрустящая двадцатидолларовая купюра. А рядом с ней — желтоватый листок бумаги.

Он медленно взял листок. На нем мягким карандашом были аккуратно выведены слова:

«Каждый день, убираясь в твоей комнате, я чувствую запах консервированного супа, который ты варишь себе по вечерам и по утрам. И у меня сжимается сердце, потому что такой хороший человек, как ты, не должен страдать. Сегодня, когда мы встретились, Гарольд, я собиралась пригласить тебя на ужин, целый день я готовила спагетти с фрикадельками из оленины и хотела разделить с тобой трапезу. Но ты не стал меня слушать, сунул мне деньги и убежал. Я возвращаю тебе твою двадцатку. Двадцать долларов — ничто по сравнению с дружеским теплым ужином, который не купишь ни за какие деньги. А сейчас я пойду в церковь Святого Антония и помолюсь за тебя».

Гарольд глядел на эти простые слова и не мог двинуться с места. Выходит, глаза бывают жадными не только от скупости, но и от жажды общения. От нехватки понимания, участия, человеческого тепла…

Он медленно повернулся и пошел по лестнице вниз. Телефон в холле зазвонил, как раз когда он проходил мимо. Гарольд взял трубку:

— Алло?

— Добрый вечер, — сказал мужской голос. — Я хотел бы поговорить с мистером Ноулзом.

— Мистер Ноулз слушает.

— Это мистер Экман. Надеюсь, вы простите меня за то, что я совершенно забыл о нашей сегодняшней встрече. Не знаю, что со мной произошло… какая-то мистика. Но пару минут назад я все вспомнил — так же неожиданно и непонятно… В общем, если вас еще интересует работа в моей компании, буду рад видеть вас завтра утром. Думаю, мы обо всем договоримся.

— Конечно, меня все еще интересует работа у вас! — поспешил ответить Гарольд. — И большое спасибо, что позвонили.

Он сел в такси и поехал в Форествью. На полпути у него родился план, и он попросил водителя остановиться у круглосуточной аптеки. Там он купил большой кусок мыла и всю оставшуюся дорогу обдумывал детали. План был простой, деталей не так уж много, но у него противно сосало под ложечкой, а раздумья от этого отвлекали.

Он вышел их машины возле дома Присциллы и подождал, пока отъехавшее такси завернет за угол. Потом взял кусок мыла и намылил ветровые стекла всех машин, припаркованных вдоль аллеи и подъездной дорожки. А затем отвинтил клапаны на всех шинах. Закончив, прошел полквартала до круглосуточной автозаправки и сделал один телефонный звонок, после чего вернулся к Присцилле.